Багдад до востребования

Н-да, ничего ты не ошибся… Некрофилия в восточной трактовке. Та самая, когда объегорить ближнего – повседневная практическая норма. Безнадежно, словом. Так что… будет Саддаму март, май, «минитмен» и свисток… А пока – «рогатка». Дочитал бы Азиз скорее… Вопрос, однако: «операбелен» ли случай, столь запущенный? И… как забыл такое? По регламенту этой процедуры ответ иракского правительства можно только принять. Никаких комментариев! Стало быть, пуляй сколько хочешь, а вот, кроме «благодарю» и «до свиданья», по этикету – ни слова. Тем самым любая отсебятина – та самая шапка, которая на бомбисте горит. Сработай «психокорректор», «смысловой капкан» рано или поздно вспомнится. Значит, в контексте содеянного, по-любому, конец.

Ну и бог с ним! Сделай, освободи душу, хлопнув дверью напоследок! Сколько можно в своем чулане, невыносимо спертом, трястись!

…. прошу немедленно передать господину Горбачеву.

Посувалюк открыл папку, переданную Саддамом Хусейном, рассеянно провел глазами по единственному листу и аккуратненько, точно там ценный экспонат гербария, прикрыл.

– У меня для вас сверхсекретная информация, господин президент, – распрямившись, обратился посол.

Правящая Ираком троица навострила уши, но излучала скорее недоумение, нежели интерес.

– Примени Ирак отравляющие вещества, по моим сведениям, американцы затопят зарином Багдад, – продолжил посол, – а это десятки тысяч мучительных смертей…

Тарик Азиз шумно сглотнул, точно проглотил горькую пилюлю без воды, Саддам Хусейн заморгал, ну а Кусай, почесывал подбородок, казалось, с трудом переваривая услышанное.

Тут посол скривился, одновременно хватаясь за сердце правой рукой. Только не ладонью, а большим и указательным пальцем – на расстоянии двух сантиметров друг от друга и, казалось, начал пальпировать. На самом деле он их вдавливал в грудную клетку.

В следующее мгновение Виктор Викторович испытал два нежданных ощущения: некто толкнул его в правое плечо, сбивая расположение его корпуса влево, и отвратную дрожь, излучаемую вшитой в пиджак заколкой.

Он вскочил на ноги, мечась промеж двух безусловных в их необоримости рефлексов: вырвать с мясом заколку, как нечто инородное, разрушительное для организма, и дать сдачу обидчику. Но обмяк, услышав от того самого обидчика, оказавшегося Муниром Аббасом:

– Ой, простите за неуклюжесть, господин Посувалюк, здесь так узко. Право, не хотел…

Покидал президентский отсек посол, точно в мутном пузыре, внешний мир почти не осязая. Отошел, лишь пересев из «Форда Транзита» в родную «Чайку» у президентского дворца. Располагаясь, скомандовал Коле: «Жми на всю катушку, нам до вечера убежище дорыть нужно».

По прибытии, сам на одном дыхании перевел ответ Хусейна, но, памятуя, что телетайп под контролем, от личного комментария отказался. Передал депешу радисту и, перекусив, стал собирать «стройотряд». На вопрос офицера по безопасности «Как там, одумались?», ответил: «Наполовину. Так что время на опалубку есть…»

Отправился на боковую рано, в 22:00, ощутив, что центнеры выбранного им грунта давят непомерным грузом – его буквально шатает. Самое любопытное: о перипетии дня, если не судьбы, он по возвращении в посольство не вспоминал, даже во время перевода. Весьма похоже, защитная реакция сработала.

Но во сне дамбу прорвало – до утра посол бредил. Чихвостил всех подряд, но чаще доставалось какому-то Славе, стукнувшему в ректорат МГИМО, что Посувалюк сочиняет антисоветские песни. Но самый забористый выброс подкорки: «Спутник все видит – я не виноват. Спросите у Аббаса – подтвердит…»

Между тем работодатель Аббаса, Саддам Хусейн, с пятнадцатое на шестнадцатое января провел куда худшую ночь. И не потому, что в 24:00 истекал ультиматум. Сын Кусай, его тень последних двух недель, ночевавший с ним бок о бок, совсем недавно забивший насмерть битой начальника президентской охраны, обратился в жалкое пресмыкающееся. Как сомнамбула слонялся по их спальне, бубня: «Газы, газы, мы все здохнем». В конце концов обмочился и на коленях пополз по своим выделениям к отцу, рыдая: «Папа, дай мне самолет, так жить хочется…»

Хотя наутро Кусай ничего не помнил, к обеду приступ повторился. Между тем двумя часами ранее президент отдал приказ: «Снять с боевого дежурства СС-20 с химическими боеголовкам, сами же отравляющие вещества – уничтожить».

***

Ирак с треском проиграл войну, нареченную журналистами «Первой телевизионной» и одним несостоявшимся политологом навеселе – «Заливной». Собственно, могло ли быть иначе? Кувейт – голая равнина, в проекции тотального преимущества коалиции в воздухе – игра в одни ворота. И четырех дней экспедиционному корпусу хватило, чтобы вышвырнуть саддамовскую гвардию из эмирата вон. Безоговорочно сложив оружие, Саддаму Хусейну ничего не оставалось как заклинать через предложение «Аллах акбар» – в речи, посвященной итогу войны, где о самой капитуляции не было ни слова.