Багдад до востребования

Умственное созерцание отвлекло от физического недуга – стука зубов в каждой клетке – и казалось Талызину занимательным. Однако не настолько, чтобы позволить эпизоду перетечь в нудную пантомиму.

– Вы, собственно, кто? – Ровный, интеллигентный голос мало согласовывался с внешностью спросившего, кому, на взгляд интервента, безотлагательно требовалась капельница. Как минимум, одна…

У Шахара прорвался жест-паразит, выдающий его восточные корни – приподнятый локоть с собранными в пучок тремя пальцами. Он сразу отправился к столу, избегая пересечься взглядом, оказалось, с весьма уверенным в себе пропойцей. Подошел, резко отодвинул стул, уселся, после чего уставился на Талызина.

– Нужно поговорить, Семен, – принялся изъясняться Шахар. – Но не здесь. Разговор о твоя дочь, Лариса. – Шахар умышленно отбросил грузинский маскарад, осознавая: вот он момент истины. Стало быть, в той или иной степени, суждено раскрыться. А там куда шпионская кривая выведет…

– О Ларисе? Вы кто, ее знакомый? Или… – Талызин запнулся, выкатывая бурые белки.

Селектор затрещал, сигнализируя вызов приемной.

– Семен Петрович, – продрался сквозь репейник связи голос секретарши. – Проворонила я… Товарищу назначали?

Шахар резко приподнялся и, направив на Талызина палец, зловеще зашептал: «Скажи, что все нормально». Но не дождавшись отклика, перевел руку на селектор.

Взгляд Талызина проследовал за «указкой» и на ней застыл. Только виделся главному инженеру не ухоженный ноготь указательного пальца, а жест-щепота, проскользнувший у интервента минутой ранее.

Втемяшивший знак Талызина буквально ошеломил, хотя и с некоторой задержкой. Сочетание сугубо ближневосточного жеста, немыслимо как всплывшего в исконно русском Владимире, с личиной самого носителя, бравого налетчика а-ля Джеймс Бонд, казалось столь немыслимым, что тормозило все прочие манифестации чувств. Ведь Талызину, чуткому, любящему отцу, едва прозвучало имя дочери, не мешало бы, по меньшей мере, привстать…

Связь поскребла наждаком взбученные нервы гастролера и тихо, по-женски отключилась.

Шахар медленно уселся, ни на мгновение не выпуская Семена Петровича из виду. Сверившись с часами, объявил:

– Работа кончился. Скажи женщина идти домой, – указал на селектор Шахар.

Талызин потянулся к недопитому чаю, замечая краем глаза, как интервент – в ответ на его движение – сжимается в пружину. Взялся за ручку подстаканника, но пить не стал, лишь сдвинул стакан в сторону. Расслабленно закинул руку на макушку и… дважды до хруста челюстей зевнул.

– Вы кто такой, чтобы здесь распоряжаться? – осведомился «госпитальный больной», отзевавшись.

– Семен, поверь, твой интерес сделать так, как я сказал, не мой… – Размяв ладони, Шахар нарочито хрустнул костяшками. С легкой иронией глядел на Талызина, никакого превосходства, однако, не выказывая.

– Вы сами уйдете или милицию позвать? – осведомился Семен Петрович тихим голосом, придававшем словам весомость.

Шахар артистично склонил голову, мимикой лица передавая: молодец, удар держишь, но видали и не таких…

– Тебе будет очень больно, Семен, раньше чем звать милиция… – прокомментировал свой кивок интервент. – Поэтому делай, как я сказал.

Лишь на слове «больно» Талызина настигло, что пришелец – вполне земное, доходчиво изъясняющееся существо. Стало быть, воспринимай его всерьез.

Разум вмиг очистился от всяких «Бондов», восточного колорита, и главный инженер, наконец, струхнул. Нет, не за себя, а за упомянутую, вместо «здасьте», дочь. Ведь, кроме двух-трех приятелей да верного оруженосца Гали ни одной живой душе во Владимире имя Ларисы, четыре года как перебравшейся в Москву, известно не было.

Семен Петрович склонился к селектору и, нажав на клавишу, сказал:

– Галя, иди домой. Я задерживаюсь.

– Как? Я хотела… – Галина запнулась, пролив разочарование.

– Иди, Галя, поговорим завтра, – настаивал Талызин. – До свиданья.

Вскоре Талызин и интервент покидали здание «Владимироблэнерго», являя собой странный тандем. Не заявленный ни в одном из журналов учета гость с наружностью свободного художника следовал по пятам второго лица дома, время от времени о чем-то распоряжаясь. Услышав команду, главный инженер невесело усмехался, но подчинялся – пришпоривал или замедлял шаг. Плотной связкой они проследовали и через проходную, приведя охранника в смятение. Еще добрую минуту тот морщил лоб, пытаясь понять, откуда взялся эскорт Талызина – среди вошедших в здание посетитель замечен не был.

– Ну а дальше куда? – осведомился Семен Петрович, открывая входную дверь.

– Дальше? В ресторан… самый лучший, – проговорил в задумчивости Шахар. Поравнявшись с Талызиным, приобнял.

– Куда?! – Семен Петрович отшатнулся, будто разжалован в посудомойки.

– В ресторан, Сергей, ресторан, – подтвердил гораздый на переадресовки гастролер. – Серьезный разговор у голодный человек не получаться.

– Куда точно не поеду, так это в ресторан, – рассмеявшись, отклонил приглашение Талызин.