Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

— Ну что, очухались? Давайте подсажу.

Пуаро, все еще потрясенный, уселся на сиденье.

Не будешь ведь кричать: «Меня толкнули!» Но его действительно толкнули, он в этом не сомневался. Вплоть до сегодняшнего вечера он старался быть осторожным, не забывал об опасности. Но после разговора со Спенсом, после его добродушно-насмешливого вопроса о том, не покушался ли кто на жизнь Пуаро, великий сыщик бездумно решил, что опасность миновала и ему ничто не угрожает.

Как же он ошибался! Выходит, один из визитов, нанесенных им в Бродхинни, дал результат? Кто-то испугался. Кто-то решил, что воскрешение этого давно закрытого дела чревато для него опасностью и надо это воскрешение остановить.

Из телефона-автомата на станции в Бродхинни Пуаро позвонил инспектору Спенсу:

— Это вы, mon ami? Взываю к вам, будьте внимательны! У меня есть для вас новости. Просто чудесные новости. Кто-то пытался меня убить..

Он с удовлетворением выслушал бессвязно-бурный поток восклицаний с другого конца провода.

— Нет, я не ранен. Но я едва уцелел Да, под поезд. Нет, к сожалению, не видел. Но можете не сомневаться, друг мой, я этого человека найду. Теперь мы знаем: мы на верном пути.

Глава 12

1

Человек, проверявший электросчетчик, находился под неусыпным надзором дворецкого Гая Карпентера.

— Теперь платить за электричество будут по-новому, — объяснил электрик. — Исходя из числа проживающих.

Дворецкий скептически заметил:

— Вы хотите сказать, что за него будут брать дороже, как за все остальное?

— Необязательно. С каждого — равная доля, вот как будет. Вы вчера вечером не были на собрании в Килчестере?

— Нет.

— Говорят, ваш хозяин, мистер Карпентер, здорово там выступал. Думаете, его изберут?

— В прошлый раз ему как будто самой малости не хватило.

— Да. Сто двадцать голосов, что ли, не добрал. Вы его возите на эти собрания или он ездит сам?

— Обычно сам. Он любит водить. У него «роллс-бентли».

— Недурная машинка. А миссис Карпентер тоже водит?

— Водит. Только, по моему разумению, уж больно лихо.

— С женщинами такое бывает. А вчера она на собрание ездила? Или политика ее не интересует?

Дворецкий ухмыльнулся:

— Делает вид, что интересует. Но вчера у нее силенок не хватило. Какая-то мигрень с ней приключилась, и она ушла из зала, когда там вовсю речи толкали.

— Здорово! — Электрик заглянул в предохранительную коробку. — Ну вот и порядок, — заключил он. Задав еще пару ничего не значащих вопросов, он собрал инструменты и, попрощавшись, ушел.

Быстрым шагом он спустился по дорожке, но, выйдя за ворота и свернув за угол, остановился и вот что записал в книжечку.

«К. вчера вечером вернулся домой на машине. Дома был в 10.30 (прибл.). В заданное время мог быть на станции в Килчестере. Миссис К. ушла с собрания раньше. Домой вернулась только за десять минут до К. Сказала, что приехала поездом».

В книжечке электрика это была вторая запись. Первая гласила:

«Доктор Р. вчера вечером выезжал по вызову. В направлении Килчестера. В заданное время мог быть на станции в Килчестере. Миссис Р. весь вечер провела дома одна (?). Экономка миссис Скотт отнесла ей кофе и больше ее в тот вечер не видела. У миссис Р. небольшая собственная машина».

2

В Лэбернемсе полным ходом шла работа над пьесой. Робин Апуорд с горячностью убеждал:

— Вы же видите, как прекрасно ложится эта строчка, неужели нет? И если мы создадим атмосферу сексуального антагонизма между ними, знаете, как это оживит пьесу? Даже представить себе не можете!

Миссис Оливер с грустью вонзила руки в свои растрепанные седые волосы, и тотчас возникло впечатление, что над ее прической покуражился торнадо[179].

— Вы же понимаете мою идею, дорогая Ариадна, правда?

— Понимать-то я понимаю, — мрачно согласилась миссис Оливер.

— Главное, чтобы вы были довольны сценой на все сто.

Довольной миссис Оливер мог назвать только человек, который сам себе вознамерился втереть очки.

Робин с упоением продолжал:

— Я это вижу так: замечательный молодой человек прыгает с парашютом…

— Ему шестьдесят лет, — перебила миссис Оливер.

— Ну нет!

— Шестьдесят.

— Таким я его не вижу. Тридцать пять — и ни на день старше.

— Но он герой моих романов вот уже тридцать лет, и ему было как минимум тридцать пять в первом из них!

— Но, дорогая, если ему шестьдесят, между ним и девушкой… как ее зовут? Ах да, Ингрид… так вот, между ними не может возникнуть сексуального напряжения. Он просто старый хрыч!

— Вне всякого сомнения.

— Вот видите, значит, ему должно быть тридцать пять, — торжествующе заключил Робин.