Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

— Насчет семейства Уэтерби могу высказать еще одно замечание: мистер Уэтерби, если пожелает, может вести себя весьма вызывающе, и, полагаю, иногда он это себе позволяет. Дочь фанатично предана матери. Отчима она ненавидит. Я никак не оцениваю эти факты. Просто принимаю их во внимание. Например, дочь могла пойти на убийство, чтобы уберечь мать, чтобы ее прошлое не стало известно отчиму. По той же причине совершить убийство могла и мать. И даже сам отчим — чтобы «скандал» не стал достоянием гласности. Вы не представляете, сколько убийств совершается во имя того, чтобы не упасть в глазах общества! Ведь Уэтерби — «милые люди».

Спенс кивнул.

— Если — подчеркиваю, если — публикация в «Санди компэниэн» — верный след, тогда преступник, вероятнее всего, в семье Уэтерби, — сделал он вывод.

— Именно. Единственный, кто еще в Бродхинни мог бы оказаться Евой Кейн, — это миссис Апуорд. Но есть два обстоятельства, которые заставляют усомниться, что убийца миссис Макгинти — это миссис Апуорд, она же Ева Кейн. Во-первых, у нее артрит, и почти все время она проводит в кресле-каталке…

— В романе, — не без горечи заметил Спенс, — кресло-каталка вполне могло оказаться липой, а в подлинной жизни, думаю, все точно как в аптеке.

— Во-вторых, — продолжал Пуаро, — миссис Апуорд показалась мне человеком категоричным и волевым, склонным действовать скорее силой, нежели увещеваниями, а с обликом нашей молоденькой Евы это не вяжется. Впрочем, характеры конечно же меняются, и самоуверенность часто приходит с возрастом.

— Тут вы правы, — признал Спенс. — Итак, миссис Апуорд? Не исключено, но маловероятно. Теперь другие линии. Джейнис Кортленд?

— Думаю, от этой кандидатуры можно отказаться. В Бродхинни нет никого подходящего возраста.

— А вдруг кто-то из женщин помоложе — это Джейнис Кортленд, которая хорошо сохранилась? Простите, это я пошутил.

— Трем женщинам тридцать с небольшим. Дейдри Хендерсон, жене доктора Рендела и миссис Ив Карпентер. По возрасту любая из них может быть Лили Гэмбл или дочерью Евы Кейн.

— А реально?

Пуаро вздохнул:

— Дочь Евы Кейн может быть высокой или невысокой, блондинкой или брюнеткой — как она выглядит, мы не знаем. О Дейдри Хендерсон в этой связи мы уже говорили. Теперь две другие дамы. Прежде всего вот что: миссис Рендел чего-то боится.

— Боится вас?

— Полагаю, что да.

— Что ж, это важно, — задумчиво произнес Спенс. — Отсюда следует, что миссис Рендел может быть Лили Гэмбл либо дочерью Евы Кейн. Она блондинка или брюнетка?

— Блондинка.

— Лили Гэмбл была светловолосой девочкой.

— Но миссис Карпентер тоже светловолосая. Эта дама пользуется исключительно дорогой косметикой. Красивая она или не так уж, но глаза у нее необыкновенные. Очаровательные, широко распахнутые синие глаза.

— Послушайте, Пуаро… — Спенс осуждающе покачал головой.

— Знаете, как она выглядела, когда выбежала из комнаты, чтобы кликнуть мужа? Мне вспомнился прелестный трепыхающийся мотылек. Она вытянула руки вперед, будто слепая, задела что-то из мебели.

Спенс снисходительно на него посмотрел.

— Вы просто романтик, мосье Пуаро, — сказал он. — С вашими трепыхающимися мотыльками и широко распахнутыми синими глазами.

— Вовсе нет, — возразил Пуаро. — Мой друг Гастингс, тот был сентиментальным романтиком, я же — никогда. Я до крайности практичен. И скажу вот что: если девушку делают красивой ее прелестные глаза, будь она десять раз близорукая, она нипочем не будет носить очки и научится двигаться на ощупь, даже если очертания затуманены, а расстояние определить трудно.

И указательным пальцем он легонько постучал по фотографии двенадцатилетней Лили Гэмбл — на ней были очки с сильными, уродующими лицо линзами.

— Так вот что вы решили? Лили Гэмбл?

— Ничего я не решил, говорю лишь о вероятности. Когда миссис Макгинти умерла, миссис Карпентер еще не была миссис Карпентер. Она была молодой вдовой, муж погиб на войне, средств к существованию почти никаких, жила в коттедже для сельскохозяйственных рабочих. И вот она обручилась с богатым человеком из местных — человек этот стремится сделать политическую карьеру и преисполнен чувства собственной значимости. Представьте себе, что Гай Карпентер узнает: он собирается взять в жены, скажем, девушку из низших социальных слоев, печально знаменитую тем, что в детстве она стукнула родную тетку тесаком по голове, либо дочь Крейга, одного из самых отвратительных преступников века, справедливо занявшего место в комнате ужасов в музее восковых фигур, — тут впору задать вопрос: а пойдет ли он на это? Вы скажете: если он ее любит, пойдет! Но что он за человек? Как я понимаю — эгоистичный, честолюбивый, очень дорожит своей репутацией. Думаю, если молодая мисс Селкирк, каковой она тогда была, жаждала заполучить его в мужья, она страстно жаждала и другого — чтобы до ушей ее жениха не дошел никакой порочащий ее слух.

— Так вы считаете, что это она?

— Еще раз повторяю, mon cher, — не знаю. Я лишь рассуждаю вслух. Миссис Карпентер отнеслась ко мне настороженно, явно чего-то испугалась, встревожилась.

— Да, это подозрительно.