Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

Наступила тишина. Уголком глаза он следил за ее белыми руками — она явно нервничала. Пусть берет инициативу на себя, если ей есть что сказать. Наконец она заговорила — неровно, отрывисто.

— Наверное, — сказала она, — когда вы, ну, как бы проводите расследование, всегда нужно иметь подходящий предлог, да?

Пуаро обдумал вопрос. Он не смотрел на нее, но мог побожиться — она, чуть повернув голову, смотрит на него во все глаза.

— Что ж, мадам, — уклончиво ответил он, — это довольно удобно.

— Как-то объяснить, почему вы здесь, почему задаете вопросы?

— Да, это может сослужить хорошую службу.

— Зачем… зачем вы на самом деле приехали в Бродхинни, мосье Пуаро?

С легким удивлением он повернулся к ней:

— Но, моя дорогая леди, это ведь всем известно — чтобы расследовать обстоятельства смерти миссис Макгинти.

— Вы только так говорите, — резко выпалила миссис Рендел. — Но это — курам на смех.

Пуаро поднял брови:

— В самом деле?

— Конечно. Никто в это не верит.

— И все же уверяю вас — я приехал сюда именно с этой целью.

Ее тусклые голубые глаза блеснули, и она отвела взгляд:

— Вы мне не скажете, я знаю.

— Чего не скажу, мадам?

Она снова внезапно, как показалось Пуаро, сменила тему:

— Я хотела спросить вас… про анонимные письма.

— Пожалуйста, — подбодрил ее Пуаро, потому что она тут же замолчала.

— Ведь в них всегда написана ложь, да?

— Иногда, — осторожно заметил Пуаро.

— Как правило, — настаивала она.

— Я бы не стал утверждать это с уверенностью.

Шила Рендел взорвалась:

— Писать такие письма — это трусливо, вероломно и низко!

— Тут я с вами согласен.

— И вы никогда не поверите тому, что написано в таком письме?

— Это очень трудный вопрос, — строго ответил Пуаро.

— А я бы не поверила. Такому письму — ни за что! — И добавила, с трудом сдерживаясь: — Я знаю, почему вы здесь. Так вот, это неправда, говорю вам — неправда.

И, круто повернувшись, она пошла прочь.

Брови Эркюля Пуаро снова поднялись — на сей раз выше обычного.

Что бы это значило? — спросил он себя. Меня хотят увести со следа? Или это птичка из другого гнездышка? Что-то здесь слишком много всего свалено в одну кучу.

Значит, миссис Рендел убеждена, что он здесь вовсе не из-за смерти миссис Макгинти. По ее мнению, это всего лишь предлог.

Она действительно так считает? Или же, как он только что себе сказал, хочет вывести его на ложный след?

И при чем тут анонимные письма?

Может, на фотографии, которую «недавно видела» миссис Апуорд, изображена миссис Рендел?

Другими словами, миссис Рендел и Лили Гэмбл — одно лицо? Сведения о Лили Гэмбл, исправившейся и вернувшейся в лоно цивилизованного общества, обрываются где-то в Ирландии. Что, если доктор Рендел встретил свою будущую жену именно там, не подозревая о ее прошлом? Лили Гэмбл окончила курсы стенографии. Ее с доктором пути вполне могли пересечься.

Пуаро покачал головой и вздохнул.

Разумеется, все это вполне возможно. Но хотелось бы знать наверняка.

Откуда ни возьмись налетел холодный ветер, а солнце скрылось за облаками.

Пуаро поежился и направил свои стопы к дому.

Да, хотелось бы знать наверняка. Найти бы орудие убийства…

И в эту секунду он его увидел и даже вздрогнул, потому что инстинкт подсказал ему — он не ошибается.

2

Потом он задавал себе вопрос: видел ли он этот предмет раньше, может, отметил его подсознательно? Ведь, надо полагать, он преспокойно лежал себе на этом месте со дня приезда Эркюля Пуаро в Лонг-Медоуз…

Прямо здесь, на захламленном книжном шкафу около окна.

Но почему он все-таки не заметил его раньше?

Пуаро взял предмет, прикинул его вес, внимательно осмотрел его, переложил из руки в руку, занес для удара…

В комнату, сопровождаемая двумя псами, обычным вихрем ворвалась Морин. И спросила своим певучим и дружелюбным голосом:

— Привет! Развлекаетесь с сахароколкой?

— Эта штука так называется? Сахароколка?

— Да. Сахароколка… или сахарный молоток… не знаю точного названия. Забавная штуковина, да? Еще и птичка наверху — прямо детская игрушка.

Пуаро неторопливо повертел в руках эту кухонную утварь. Эдакая медная безделушка в форме тесака, тяжелая, с острой режущей кромкой. Там и сям утыкана цветными камешками, небесно-голубыми и красными. Наверху — легкомысленная пташка с бирюзовыми глазками.

— Небось такой штучкой кого-нибудь убить — одно удовольствие, — заявила она беззаботно. И, забрав молоток у Пуаро, нанесла удар по какой-то точке в пространстве. — До жути просто, — сделала она вывод. — Как там у Теннисона[188] в «Королевских идиллиях»? «Настал мой час! — так Марк воскликнул и череп раскроил ему». А что, этой штуковиной ничего не стоит раскроить череп, верно?

Пуаро взглянул на нее. Улыбчивая безмятежность — ничего другого он не прочел на ее веснушчатом лице.

Она добавила:

— Я уж сказала Джонни, что его ждет, если он мне надоест хуже черта. В супружеской жизни — штучка незаменимая!

Она засмеялась, положила молоток для колки сахара на место и повернулась к двери.

— Я ведь за чем-то сюда шла. — Она застыла в раздумье. — Не могу вспомнить. Вот голова садовая! Ладно, пойду посмотрю на пудинг, может, надо долить воды в кастрюлю.

Но Пуаро остановил ее вопросом: