Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

— Конечно, возможно. Но на это, повторяю, нужно время. Я считаю, что, если Лили Гэмбл сейчас в Бродхинни, это либо Ив Карпентер, либо Шила Рендел. Я их допрашивал, сказал им, что это простая формальность. Обе они в вечер убийства были дома, причем одни. Миссис Карпентер была сама невинность, миссис Рендел нервничала, но она, если на то пошло, вообще особа нервная.

— Да, — задумчиво согласился Пуаро. — Она — особа нервная.

Ему вспомнилась сцена в саду в Лонг-Медоуз. Миссис Рендел получила анонимное письмо — по крайней мере, так она сказала. Интересно, что означали те ее слова? Он уже не раз спрашивал себя об этом…

Спенс продолжал:

— И мы должны быть осторожны — даже если одна из них и совершила преступление, другая совершенно невиновна.

— А Гай Карпентер метит в парламент и на местном фоне фигура видная.

— Да, и если он виновен в убийстве или является соучастником, это может выйти ему боком, — мрачно заявил Спенс.

— Это понятно. Только нам надо знать наверняка, ведь так?

— Так. Но ведь вы не станете возражать, что убийца — либо одна, либо другая?

Пуаро вздохнул:

— Стану. Это будет слишком категорично. Возможны другие варианты.

— Какие?

Пуаро отозвался не сразу, и голос его прозвучал почти беззаботно:

— Зачем люди хранят фотографии?

— Зачем? Господь их разберет! Зачем они вообще хранят вещи? Всякое старье, безделушки, хлам? Хранят — и все тут!

— Отчасти я с вами согласен. Кто-то любит хранить вещи. А кто-то, наоборот, тут же все выбрасывает. У Кого какой темперамент. Но я сейчас говорю только о фотографиях. Так вот, зачем все-таки хранят фотографии?

— Ну я же говорю, кто-то вообще ничего не выбрасывает. Или потому, что фотографии напоминают…

Пуаро ухватился за эти слова:

— Именно. Напоминают. А теперь зададим тот же вопрос — зачем? Зачем женщине хранить фотографию своей молодости? Первой и главной причиной я бы назвал тщеславие. Она была хорошенькой, вот и хранит свою фотографию, чтобы помнить, какой хорошенькой она была. И когда зеркало говорит ей непереносимую правду, у нее как-то легче на душе становится, стоит взглянуть на старое фото. Достает она, допустим, такую фотографию, показывает ее подруге и говорит: «Вот какая я была в восемнадцать лет!» — и вздыхает… Согласны?

— Да… да, думаю, вы правы.

— Итак, это причина номер один. Тщеславие. Перейдем к причине номер два. Сентиментальность.

— Разве это не одно и то же?

— Нет-нет, не совсем. Это чувство заставляет тебя хранить не только собственные фотографии, но и чьи-то еще… Фотографию замужней дочери — вот она, малышка, в тюлевой накидке сидит на каминном коврике.

— Встречались мне такие. — Спенс ухмыльнулся.

— Да. Выросших детей такие снимки иногда смущают, а матерям — радость. С другой стороны, сыновья и дочери часто хранят фотографии матерей, особенно, скажем, если мать умерла молодой. «Это моя мама в молодости».

— Я начинаю понимать, куда вы клоните, мосье Пуаро.

— А возможна, я полагаю, и третья категория. Не тщеславие, не сентиментальность, не любовь… что скажете про ненависть?

— Ненависть?

— Да. Чтобы не угасала жажда мести. Кто-то вас здорово обидел — и вот вы, как напоминание, храните у себя фотографии обидчика. Возможно такое?

— Но к нашему делу это явно не относится.

— Так ли явно?

— Что у вас на уме?

Пуаро пробурчал:

— Ошибки в газетных сообщениях — не редкость. В «Санди компэниэн» было написано, что Ева Кейн служила в доме Крейгов гувернанткой. Так оно и было на самом деле?

— Да, так и было. Но разве мы с вами ищем не Лили Гэмбл?

Пуаро внезапно выпрямился в кресле и, назидательно подняв палец, погрозил им Спенсу:

— А вы вглядитесь. Вглядитесь в фотографию Лили Гэмбл. Хорошенькой ее не назовешь — ну никак! Если честно, с этими зубами, в этих очках она просто уродина. Выходит, по первой причине хранить такую фотографию не стал бы никто. Нет женщины, которая станет хранить такое фото из тщеславия. Ив Карпентер и Шила Рендел — женщины интересные, особенно Ив Карпентер, и, будь это фотография кого-то из них в отрочестве, они немедленно бы разорвали ее на мелкие кусочки — не дай Бог, кто-нибудь увидит!

— Да, в этом что-то есть.

— Значит, первая причина отпадает. Теперь сентиментальность. Любил ли кто-нибудь Лили Гэмбл в том возрасте? В том-то и дело, что никто, и в этом трагедия всей ее жизни. Это был ребенок заброшенный и никому не нужный. Если кто и был к ней добр, так это ее тетка, но она умерла от удара тесаком. Стало быть, сентиментальные соображения тоже отпадают. Как насчет мести? Но и ненавидеть ее было некому. Ее убиенная тетка была женщиной одинокой, без мужа, без близких друзей. Кому было ненавидеть несчастную девчонку из трущоб? Кто-то мог ее разве что пожалеть.

— Слушайте, мосье Пуаро, у вас получается, что держать у себя это фото не мог никто.

— Именно! Рассуждения привели меня как раз к этому выводу.

— Но ведь кто-то держал его у себя. Потому что миссис Апуорд его видела.

— Так уж и видела?

— Черт подери! Вы же сами мне это сказали. А услышали от нее.