Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

Молодой сотрудник Британского посольства мистер Шривенхем, переминаясь с ноги на ногу, смотрел на небо — над Багдадским аэродромом, гудя, кружил самолет. А на земле разыгралась песчаная буря. Пальмы, здания, люди потонули в густом коричневом мареве. Буря началась внезапно.

Лайонел Шривенхем с отчаянием произнес:

— Десять к одному, они не смогут приземлиться.

— Что же они будут делать? — спросил его приятель Хэролд.

— Наверно, полетят в Басру. Там как будто бы ясно.

— Встречаешь знатного гостя?

Молодой мистер Шривенхем застонал в голос:

— Да уж, мое везение. Новый посол еще не прибыл на место. Советник Лэндаун находится в Англии. Райе, советник по Востоку, болен, у него дизентерия, высоченная температура. Бест в Тегеране. И все хозяйство целиком на мне. Такой переполох из-за этого господина. Уж и не знаю почему. Даже ребята из секретной службы и то забегали. Он знаменитый путешественник, изъездил весь мир, главным образом — на верблюдах по недоступным местам. Что в нем такого особенного, в толк не возьму, но, выходит, важная птица, раз я обязан выполнять его малейшие капризы. Теперь увезут его в Басру, вот он небось обозлится! Прямо не знаю, как распорядиться насчет него, чтобы сегодня вечером посадили его на багдадский поезд или завтра доставили сюда военным самолетом?

Мистер Шривенхем снова вздохнул, совсем сникнув под бременем обиды и ответственности. Все три месяца, что он работает в Багдаде, его постоянно преследуют неудачи. Если он теперь опять сядет в лужу, то, пожалуй, можно ставить крест на своей карьере, которая так многообещающе начиналась.

Самолет снова с ревом пронесся над головами.

— Так и есть, решил не садиться, — с горечью сказал Шривенхем. И вдруг оживился: — Эй, смотрите-ка, по-моему, он идет на посадку.

А через несколько мгновений авиалайнер солидно подрулил к тому месту, где стоял по стойке «смирно» мистер Шривенхем, приготовившийся к встрече знатного гостя.

Непрофессиональным взглядом он еще успел заметить на трапе девушку «вполне ничего», но туг же вынужден был по долгу службы ринуться навстречу грозному господину в развевающемся плаще.

«Маскарадный разбойник», — подумал про себя Шривенхем.

А вслух произнес:

— Сэр Руперт Крофтон Ли? Я Шривенхем, из посольства.

Сэр Руперт поздоровался не слишком приветливо, но это Шривенхема нисколько не удивило: человек только что описывал круги над городом, не зная даже вообще, удастся ли приземлиться.

— Ужасная погода, — продолжал он исполнять свои обязанности. — У нас в этом году то и дело такие бури… Я вижу, мешки при вас? Тогда идемте со мной, сэр, ваши вещи погрузят в автомобиль.

А потом, когда отъехали от аэропорта:

— Я уже думал, что вы полетите на другой аэродром, сэр. Впечатление было такое, что посадка невозможна. Не ждешь-не гадаешь, и вдруг на тебе — песчаная буря.

И тут сэр Руперт, важно надув щеки, произнес:

— Это была бы катастрофа, молодой человек, настоящая катастрофа. Нарушение моих планов возымело бы самые бедственные и далеко идущие последствия, имейте в виду.

«Как бы не так, — неуважительно подумал Шривенхем, — эти шишки воображают, что от их дурацких затей зависят судьбы мира».

А вслух почтительно ответил:

— Легко могу себе представить, сэр.

— У вас есть сведения о том, когда ожидается прибытие посла в Багдад?

— Точная дата пока неизвестна, сэр.

— Жаль, если я с ним разминусь. Мы не виделись с… сейчас вам скажу… да, после Индии, с тысяча девятьсот тридцать восьмого года.

Шривенхем почтительно промолчал.

— Одну минуту. Здесь ведь служит Рейс, я не ошибся?

— Не ошиблись, сэр. Он советник по Востоку.

— Толковый работник. Знающий. Рад буду с ним повидаться.

Шривенхем кашлянул.

— Видите ли, сэр, Райс сейчас болен. Лежит в больнице на обследовании, с острой формой гастроэнтерита[68]. Это посерьезнее, чем обычное багдадское расстройство.

— Что такое? — резко повернул к нему голову сэр Руперт. — Острый гастроэнтерит? Гм. Заболел внезапно?

— Да, сэр. Позавчера.

Сэр Руперт нахмурил брови. Напыщенное самодовольство с него вдруг слетело. Он стал другим человеком, попроще. И озабоченнее.

— Гм, не знаю, — пробормотал он. — Приходит в голову, что….

Шривенхем смотрел вежливо-вопросительно.

— Я думал, может быть, это «зелень Шееле», — загадочно пояснил сэр Руперт.

Шривенхем, недоумевая, промолчал.

На подъезде к мосту Фейсала машина свернула влево к Британскому посольству.

Неожиданно сэр Руперт наклонился к водителю.

— Остановитесь-ка на минутку, — распорядился он. — Да-да, вот тут, с правой стороны. Где продают горшки.

Автомобиль плавно подъехал к тротуару и встал.

Здесь находилась туземная лавчонка, доверху заваленная грубыми серыми горшками и кувшинами.

Приземистый европеец, разговаривавший с лавочником, при приближении машины отошел в направлении моста. Шривенхему показалось, что это был Кросби из «И. П», с которым он раза два встречался.