Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

Виктория продолжала путь. Здесь начинался район победнее. Реку скрыли от глаз частые пальмовые посадки, обнесенные ржавой колючей проволокой. Справа шли облезлые домишки за низкими глинобитными стенами и совсем крохотные хибарки, вокруг них играли в грязи дети и роились над кучами отбросов мухи. Дорога делала поворот от реки. За поворотом Виктория увидела автомобиль, довольно потрепанный и допотопный. Рядом с автомобилем стоял Эдвард.

— Прекрасно, — сказал Эдвард. — Ты все-таки пришла. Залезай.

— А куда мы едем? — спросила Виктория, с радостью располагаясь на драпом сиденье. Шофер, больше походивший на живую груду тряпья, обернул к ней лицо и жизнерадостно ухмыльнулся.

— Мы едем в Вавилон, — ответил Эдвард. — Нам с тобой давно пора отдохнуть денек вместе.

Автомобиль рывком пришел в движение и энергично запрыгал по грубой мостовой.

— В Вавилон?! — воскликнула Виктория. — Как чудесно звучит: мы едем в Вавилон. Это правда?

Автомобиль вырулил налево, и они покатили но, можно сказать, широкой и даже хорошо мощенной дороге.

— Правда, — ответил Эдвард. — По не ожидай слишком многого, Вавилон уже не тот, что был когда-то, позволь тебе заметить.

Виктория тихонько пропела:

«Сколько миль до Вавилона?» —
«Добрых шестьдесят.
Обернусь ли засветло
До места и назад?»

Я любила эту песенку, когда была совсем маленькая. Так интересно казалось. И надо же, теперь мы на самом деле едем в Вавилон!

— Да, и обернемся засветло. Должны, во всяком случае, обернуться. В этой стране трудно рассчитывать наверняка.

— У автомобиля такой вид, как будто вот-вот случится авария.

— Очень возможно. В этих драндулетах все не слава Богу. Но иракцы такой народ, они потрясающе ловко выходят из положения: подвяжут веревочкой, скажут «иншалла» — и поехали дальше.

— Они во всем полагаются на волю Аллаха, да?

— А как же, самое милое дело — перекладывать ответственность на Всевышнего.

— И дорога, по-моему, не очень хорошая? — едва выговорила Виктория, подлетая чуть не до крыши автомобиля. Широкая и, можно сказать, хорошо мощенная дорога не оправдала ее ожиданий. Она осталась широкой, но была вся в рытвинах и ухабах.

— Дальше будет еще хуже, — прокричал Эдвард.

Так они и ехали, весело переваливаясь и подпрыгивая в облаках пыли. Мимо, по самой середине дороги, не обращая внимания на их клаксон, проносились тяжелые грузовики, обвешанные арабами. Убегали назад сады за глинобитными оградами, женщины, дети, ослы. Все это было для Виктории ново, все складывалось в одно упоительное переживание: она едет в Вавилон, и рядом с ней — Эдвард!

Часа через два, встрепанные и в синяках, они добрались до Вавилона.

Бесформенные груды раскрошенной глины и обгорелых кирпичей поначалу разочаровали Викторию. Она ожидала чего-то наподобие колонн и арок Баальбека[98], которые видела на фотографиях. По когда они в сопровождении гида побродили по развалинам, перелезая через кучи старой глины и горелого кирпича, разочарование понемногу улеглось. Многословные ученые разъяснения она слушала вполуха, однако, проходя Дорогой процессий[99] к воротам богини Иштар[100], где с высоких стен на них смотрели полустертые временем барельефы диковинных зверей, она вдруг живо ощутила величие старины, и ее потянуло побольше узнать об этом огромном гордом городе, который лежит теперь вокруг них мертвый и заброшенный. Потом, отдав дань поклонения Древности, они присели под Вавилонским львом отдохнуть и подкрепиться пищей из корзинки, которую захватил Эдвард. Гид, умильно улыбаясь, оставил их вдвоем, только повторил на прощание, что они обязательно должны еще потом побывать в музее.

— Обязательно? — усомнилась разморенная Виктория. — По-моему, предметы, снабженные ярлыками и запертые в стеклянные витрины, уже становятся какими-то ненастоящими. Я ходила один раз в Британский музей, и это было ужасно, а ноги так устали, просто жуть!

— Прошлое вообще скучная штука, — сказал Эдвард. — Гораздо важнее — будущее.

— Нет, вот это — вовсе не скучное. — Виктория обвела надкусанным сандвичем панораму кирпичных развалин. — Туг чувствуется… величие. Как это в стихотворении? «Когда был ты царь Вавилонский, а я — христианка-раба»[101]. Может, правда так было. У нас с тобой.

— По-моему, в Вавилоне уже не было царей при христианах, — сказал Эдвард. — Кажется, Вавилон кончился где-то лет за пятьсот или шестьсот до Рождества Христова. К нам то и дело приезжают археологи с лекциями на эти темы, но у меня их даты в голове не держатся, греческие и римские — другое дело.

— А ты хотел бы быть царем Вавилона, Эдвард?

Эдвард набрал полную грудь воздуха и признался:

— Да. Хотел бы.

— Тогда будем считать, что так и было. А сейчас ты в другом воплощении.

— В те времена люди понимали, что это значит: Царь. Потому и умели править миром и наводить порядок.

— А вот я не уверена, что хотела бы оказаться рабой, — серьезно подумав, сказала Виктория. — Христианкой или нехристианкой, все равно.