Багдадская встреча. Смерть приходит в конце (сборник)

– Сатипи и Кайт правы. В этой семье нет мужчин! Но я мужчина. Я мужчина, даже если вы так не думаете. Нофрет презирает меня, смеется надо мною, обращается со мной как с ребенком… Я докажу ей, что я не ребенок. И я не боюсь отцовского гнева. Я знаю отца. Он околдован – женщина наслала на него порчу. Если от нее избавиться, то его сердце вернется ко мне – ко мне! Я его любимый сын. Вы все обращаетесь со мной как с ребенком, но я вам докажу, что я мужчина. Да, докажу!

Выскочив из дома, Ипи налетел на Ренисенб и едва не сбил ее с ног. Она ухватила его за рукав:

– Ипи, Ипи, ты куда собрался?

– Отыщу Нофрет. Посмотрим, посмеет ли она смеяться надо мной!

– Погоди! Тебе нужно успокоиться. Никому из нас не следует спешить.

– Спешить! – презрительно усмехнулся юноша. – Ты похожа на Яхмоса. Благоразумие! Осторожность! Никогда не нужно спешить! Яхмос – словно старуха. А Себек только хвастаться горазд… Отстань от меня, Ренисенб!

Ипи выдернул из ее пальцев свой рукав.

– Нофрет, где Нофрет?

Хенет, показавшаяся на пороге дома, пробормотала:

– Дурное дело вы затеяли… очень дурное. К чему все это приведет? И что скажет моя добрая госпожа?

– Где Нофрет, Хенет?

– Не говори ему! – крикнула Ренисенб, но Хенет уже отвечала:

– Вышла через задний двор. Пошла к полям льна.

Ипи бросился в дом, и Ренисенб с укоризной сказала:

– Не нужно было ему говорить, Хенет.

– Ты не доверяешь старой Хенет. Никогда не доверяла. – Жалобные нотки в ее голосе стали еще заметнее. – Но бедная старая Хенет знает, что делает. Мальчику нужно время, чтобы остыть. Он не найдет Нофрет у полей льна. – Она ухмыльнулась: – Нофрет здесь… в беседке… с Камени.

Хенет кивком указала на противоположную сторону двора и повторила с нажимом:

– С Камени…

Но Ренисенб уже шла через двор.

От пруда к матери побежала Тети, волоча за собой деревянного льва, и Ренисенб подхватила ее на руки. Прижимая дочь к себе, она поняла, какая сила двигала Сатипи и Кайт. Эти женщины сражались за своих детей.

Тети негромко вскрикнула:

– Не так крепко, мама, не так крепко! Мне больно!

Ренисенб поставила девочку на землю и медленным шагом пересекла двор. В дальнем углу беседки стояли Нофрет и Камени. Заметив Ренисенб, они повернулись.

– Нофрет, я пришла тебя предупредить, – выпалила Ренисенб. – Ты должна быть осторожной. Береги себя!

По лицу Нофрет пробежала тень – смесь удивления и презрения.

– Значит, собаки уже воют?

– Они очень рассержены… и хотят тебе навредить.

Нофрет покачала головой.

– Никто не может мне навредить, – безапелляционно заявила она. – А если попробуют, об этом будет сообщено твоему отцу – и Имхотеп их покарает. Они сами это поймут, если подумают. – Нофрет рассмеялась: – Какими они были глупыми, со своими жалкими оскорблениями и мелкими пакостями! Все это время они плясали под мою дудку.

– Значит, ты все это спланировала? – медленно произнесла Ренисенб. – А я тебя жалела… Думала, что мы к тебе несправедливы… Теперь уже не жалею. Думаю, Нофрет, ты плохая. Когда в час суда тебе придется перечислять сорок два греха, ты не сможешь сказать: «Я не делала зла». И не сможешь сказать: «Я не желала чужого». И твое сердце, положенное в чашу, перевесит перо правды.

– Какое внезапное благочестие! – угрюмо сказала Нофрет. – Но я не причинила тебе зла, Ренисенб. Не жаловалась на тебя. Спроси Камени – он подтвердит.

С этими словами она вышла из беседки, пересекла двор и поднялась на галерею. Навстречу ей вышла Хенет, и женщины скрылись в глубине дома.

Ренисенб медленно повернулась к писцу:

– Значит, Камени, ты помог ей сделать это с нами?

– Ты не меня сердишься, Ренисенб? – с жаром воскликнул тот. – Но разве я мог отказаться? Перед отъездом Имхотеп строго-настрого приказал мне написать все, что продиктует Нофрет, по ее первому требованию. Скажи, что не винишь меня, Ренисенб. Что я мог поделать?

– Я не могу тебя винить, – задумчиво ответила Ренисенб. – Наверное, ты должен был исполнить волю отца.

– Мне это не понравилось… И правда, Ренисенб, против тебя там не было ни единого слова.

– Мне все равно!

– А мне – нет. Независимо от того, что скажет Нофрет, я не напишу ничего, что может тебе повредить, Ренисенб, – пожалуйста, поверь мне.

Женщина с сомнением покачала головой. Оправдания Камени ее не убедили. Она чувствовала боль и гнев, словно он каким-то образом предал ее. Но ведь Камени чужак. Кровный родственник, он тем не менее был чужаком, которого отец привез из далеких краев. Младший писец, которому хозяин дал поручение и который послушно исполнил его…

– Я писал только правду, – настаивал Камени. – Там не было ни слова лжи, клянусь!

– Нет, – сказала Ренисенб. – Лжи там и не могло быть. Нофрет для этого слишком умна…

Да, старая Иса оказалась права. Травля Нофрет, которой так радовались Сатипи и Кайт, была ей только на руку. Не удивительно, что она все время улыбалась своей кошачьей улыбкой.

– Она плохая, – сказала Ренисенб, отвечая своим мыслям. – Да!

Камени согласился с нею.

– Да, – кивнул он. – Она нехороший человек.

Ренисенб повернулась и с любопытством посмотрела на него.