Багряная песнь (СИ)

В Фелуруш даже не отправляли пленников. Отправлять эльдар за углем и худшими в крепости алмазами было тратой ресурса – жить в здешней духоте рабы ещё привыкли бы, но в шахтах выживали только орки и майар, а близость Ямы напоминала каждому, что жизнь в любой момент может стать ещё хуже.

Возможно, это было личное въедливое напоминание от Аран Эндор.

Фелуруш ничего не приносил Ангбанду, кроме проблем, мелких алмазов и угля – если под Тангородримом где-то и скрывалось нищее дно, Энгвар оказался именно здесь.

Аран Эндор (в мыслях он до сих пор не осмеливался звать Короля по имени) сослал его сюда после бунта, и лучше бы выбрал другое наказание, которое окончит существование быстрее и точно безболезненней.

Энгвар маялся в заточении без лесов и охоты, без бега босиком по пропитанной кровью земле, и вычислял точное время своего сомнительного правления лишь по появлению караванов Хранителей каждую неделю.

В который раз после маеты с наполнением городского склада он брал пару минут отдыха – опирался на ограду веранды перед покоями и мрачно оглядывал нынешние владения – несколько глубоких трещин, подсвеченных багровым огнем, три широких моста над ними. С края, что уводил в глубину Ангбанда – город, словно пугливо взобравшийся по стене. Угловатые лачуги, построенные на головах друг друга. Крутые лестницы. Извилистые переулки. Посередине, перед третьим мостом – склады и кузницы. Под его обиталищем без окон, вырубленным в скале, начинались шахты.

Всё – знакомое до тошноты.

Поблизости от Фелуруша обитал Лунгортин, что управлял потоками магмы – и балрог, зная о его положении, никогда не упускал случая поиздеваться.

Все видели, как Тар-Майрон проиграл битву, когда их загнали в крепость, будто крыс. Дагор Аглареб, славная битва! Вот как издевательски звали ее враги! Все знали, что поражение такого масштаба неминуемо повлечет за собой страшное наказание – казнь или ссылку в Яму. И в Ангбанде нашлось слишком много тех, кто не пожелал подчиняться слабаку, а потому решил, что править должен сильнейший.

Они не сомневались в решении Аран Эндор насчет Тар-Майрона. Зря.

Они сражались и проиграли, а Аран Эндор наказал только бунтовщиков. Он слышал, что воплощенных – настоящих воплощенных, как орки – вешали, а затем отправляли их детей в другие кланы. Семьи и целые племена перестали существовать – их жизнь обогатила других. Некоторым майар Король что-то пообещал, и те снова начали жрать у Тар-Майрона с руки. Некоторых, едва ли больше десятка – таких как его Гурутлэйн, показательно искалечили или убили.

«На каком счету эта сука, если даже Король не поднял на него руки?»

Впрочем, Готмогу тоже все сошло с рук. Но не ему.

Тар-Майрон заставил его смотреть, как Гурутлэйн, всегда слишком слабая, чтобы создать второе фана, болтается в петле. Упрямая, она провисела множество суток. Слабая на дар, сильная волей – всегда. До последнего не желала покидать тело, в которое вложила столько сил – то тело, к которому Энгвар так привязался. А он сидел, запертый в клетке, и смотрел, как ее губы синеют и разбухают от застоявшейся мертвой крови. Смотрел, как они, когда-то зацелованные им, гниют. Гурутлэйн разлагалась заживо и хрипела – призрак его прекрасной висельницы, редкой женщины, сохранившей в этом месте красоту тела.

Она дергалась в зачарованной петле до тех пор, пока дух не ослаб от бесконечного сопротивления, а потом умерла.

Исчезла, оставшись навязчивым шепотком в его памяти, который он иногда слышал. Такая слабая, что ещё века не смогла бы сдвинуть и лист пергамента пальцем. Они не умирали, но чем еще считать такое развоплощение, если не смертью?

Аран Эндор даже не стал слушать его жалоб. Гурутлэйн считалась допустимой жертвой.

«Мразь».

Энгвар с присвистом выдохнул сквозь зубы и быстро помассировал переносицу узловатыми пальцами, накрыв ладонями лицо: он боялся ее, этой злобы на Короля, как слишком громко сказанных слов, за которыми неминуемо придет наказание.

Гора под его ногами дрогнула – Энгвар привык, что Тангородрим дышал, силами балрогов и Аран Эндор незаметно перестраивался и подстраивался, закрывал иссякшие жилы и открывал новые. Но эту дрожь он почувствовал иначе. Неприятная вибрация прокатилась по камню под его ладонями и ступнями, как спазм.

«Что это?»

Он услышал шум внизу – топот и крики со стороны входа в главную шахту. Ловко, перепрыгивая через ступень, спустился вдоль скального выступа, поросшего колючим светящимся камнегрибом, и быстро зашагал вперед, по узкой дорожке слева от пропасти.

Энгвару всегда казалось, что врезанные в скалу белые фонари в виде приукрашенных шахтерских ламп смотрятся уродливо.

Орки во главе с бригадиром смены сгрудились около выхода на третий мост – галдящей толпой, настолько взбудораженной, что даже заметили его не сразу. Все, как один, мялись и вглядывались в коридор шахты, будто оттуда на них могло броситься чудовище или отряд нолдор-лучников.

– Они не вылезут…

– Да и пусть там останутся! Я за ними не пойду!

– …твою мать, сколько еще работать не смогу?