Багряные крылья (СИ)

— Тебе мерещится всякая чушь. Мы хотим найти крыло, чтобы Каин не разнес все здесь до основания, — с нажимом проговорила я. Мариус не разжимал объятий, напротив, с каждой секундой они становились все крепче. Я вздрогнула — чужие губы коснулись чувствительного места за ухом, вызвав целый водопад мурашек от шеи до копчика.

— Хочу, чтобы ты знала, — Мариус перешел на интимный шепот, в котором слышались рыкающие звериные нотки, — я заявляю на тебя свои права.

Я застыла. Если демон заявляет подобное, можно быть уверенной — он не шутит.

— Давно ли ты ко мне такой страстью воспылал? А как же Несса?

Маркус хмыкнул, опуская одну руку чуть ниже.

— Ну, она далеко. А ты рядом.

Нет, ну не сволочь ли?! Теперь он беззастенчиво гладил меня по животу, не рискуя забираться под куртку. У меня заныли зубы, а между рогами стали проскакивать зеленые искры — дурной знак.

Прикосновения раздражали. Я не знала, правда, почему. Из-за того, что я теперь принадлежала другому? Да, мы с Оллой были соединены узами, но настоящим браком это не назовешь, верно? Можно ли считать действующим браком тот, где одного из пары под венец затащили против воли? О том, что изначально я была обещана в законные жены Каину, я предпочитала не вспоминать.

— Если ты меня не отпустишь, то в Библиотеку мы с Оллой пойдем вдвоем.

— Твои глаза сводят меня с ума, — промурлыкал Мариус, как ласковый котенок. Ну, началось! Сейчас скажет, что их оттенок сможет сравниться только с тьмой Бездны, а волосы у меня — чистое золото, ага. Нет, пора заканчивать этот фарс.

Нож едва получилось незаметно вытащить из-за пояса, но, как только холодный металл прижался к боку Мариуса, наемник задумался над поведением.

Он медленно разжал руки, поднимая их вверх в знаке капитуляции, и отступил на пару шагов.

— Так-то лучше, — похвалила я Мариуса, разглядывая блестящий в солнечном свете стилет, — хороший мальчик.

Я продолжила путь, на ходу убирая нож и стараясь не замечать алчущего взгляда, которым старинный друг сверлил мой затылок.

***

Из леса я вылетела разъяренная и красная как мурок. Я с такой силой продиралась сквозь плотные заросли, что волосы стали напоминать гнездо этих же муроков. Знала же, что давно пора отстричь волосы, ведь длинные пряди всегда приносят больше хлопот, чем радости. Да и к тому же, зачем мне носить такую гриву?

Олла с деловым видом осматривал Дверь, которая одиноко возвышалась на опушке. Ее болотно-зеленый цвет гармонировал с опушкой, сливаясь с ней. Можно было спокойно пройти мимо нее и не заметить, но чутье Оллу не подвело.

— Почему так долго? — нетерпеливо бросил он, всматриваясь в каждую трещинку Двери. Будь Дверь юной барышней, то покраснела бы и упала в обморок от столь пристального внимания. Позолоченные цветы, змеящиеся по дереву вокруг ручки, внезапно раскрылись и зацвели. Дверь раскрасилась в желтые, красные и синие соцветия.

— Дорога плохая была, — ощерился Мариус в ответ, привычно хлопая себя по карманам. Но трубку, словно насмехаясь, он выудил из воздуха. Ловкость рук, ее так просто не потеряешь и не раздашь. Дымок быстро закурился вверх, утекая к темнеющим небесам. Мы и не заметили, что провели в гостях у Жрицы столько времени.

Тревога не отпускала. Я беспокоилась о Сано, ведь она оставалась моей подругой, даже будучи под властью картины. Даю слово, решительно подумала я, что как только разберемся с Каином, я вернусь и спасу тебя. Но маленький храм за лесом, на самой вершине холма, оставался безучастным ко всем моим клятвам..

Олла привлек мое внимание щелчком пальцев:

— Гляди, эта Дверь приведет нас к Библиотеке.

— Ты уверен? — я с сомнением осмотрела Дверь со всех сторон, но уверенности во мне не прибавилось. Дверь как Дверь. В нашей ситуации безопаснее путешествовать через несколько порталов, чтобы не отследили. Но Олла был непоколебим. Он утверждал, что нам надо эти этой дорогой. Разгорелся спор, в который Мариус, будучи человеком умным, даже не пытался вмешаться. С блуждающей на губах улыбочкой он наблюдал, как мы пытаемся друг друга переорать. Из меня выплескивалась вся злость и усталость, тяжким грузом висевшие на шее. Я была готова вопить, кусаться, бодаться, лишь бы добиться своего. Интуиция у курпуса — святое, а моя утверждала, что не стоит идти через эту Дверь. Слишком уж невинно она выглядела.

— Ты дура подозрительная, — Олла раскраснелся и весь трясся от злости. Мое упрямство было ему поперек горла. Привратник настолько увлекся, что забыл закрыть канал энергии между нами, и теперь меня захлестывало болью. Бездна, что же он чувствовал на самом деле, если отголоски, силой меньше в десять раз, сбивали меня с ног?!

— Сам такой! — визжала я, пытаясь насадить его на рога, как на вертел. Олла увернулся, разозлив меня еще сильнее. От боли и обиды хотелось лечь под ближайший кустик и умереть.

Мариус докурил, вытряхнул трубку и примирительно проговорил:

— Я бы на вашем месте поумерил пыл. У нас гости.