Багряный лес

Лекарь закончил со сборами, закрыл сумку, сел на кровать. Он слушал Ивана очень внимательно, старался запомнить все самое важное, и одновременно думал о другом. Он понял, почему не испытывал по поводу своего освобождения никакой радости. Он мог вполне правдоподобно продемонстрировать свое нетерпение, но на самом деле его душой полностью владела тоска. Десять лет… Годы сделали свое дело. Они уничтожили не только часть его жизни, остатки молодости, но и забрали силы для работы и существования в мире, где царят деятельность, и где успех принадлежит сильным. Ему в том мире уже не было места, ему, который постоянно жаждал побеждать. Трудно было осознавать бесполезность собственной старости, остро приправленной одиночеством. Последние три года он прожил благодаря одному из основных человеческих инстинктов — инстинкту самосохранения. Здесь, в мрачных и узких стенах больницы-тюрьмы, его было достаточно, а что дальше? Бездомный бродяга, копошась в баке с отходами, тоже руководствуется таким же инстинктом, но что в этом бомже человеческого — форма, оболочка? А остальное, главное — где оно? Растоптано лишениями, уничтожено слабостью, разъедено жалким, но едким соком безнадежности. В голове пустота: ни духовных мыслей, ни сердечного поиска, ни горячей страсти, только сухой, пустой инстинкт, управляющий телом, или истязающий его, как раковая опухоль.

ЧАСТЬ VI

Он лежал, перекинутый через луку седла. Темнота и духота черными тисками сдавливали сознание. Оно вспыхивало, еще боролось, сыпало искрами отчаяния, разъяренное болью в туго стянутых веревками ногах и руках, крошащееся от натужного прилива крови в висках. Казалось, что лицо безобразно опухло из-за отека. Кровь же, создавалось впечатление, расслаивала давлением мышцы, кожу, лишая их чувствительности. Темнота топила сознание, и перед тем, как это происходило, начинала пылать в глазах синим пламенем. Он вновь приходил в себя, снова чувствовал боль, задыхался от духоты в мешке, надетом на голову, от конского пота, слышал лошадиный храп, скупое тарахтение камней под копытами, еще реже — непонятную человеческую речь, бряцанье оружие. Он все чаще и чаще терял сознание, и уже не пытался даже гадать, сколько времени провел в спасительном беспамятстве, и только с надеждой ждал этой плотной черноты, того момента, когда она снова возьмет его в плен и больше не отпустит, не отдаст реальному миру, его мукам. Понимал, что до этого оставалось совсем немного.

Наконец, лошадь остановилась. Он слышал, как забегали люди, слышал резкие гортанные звуки их речи. Чьи-то сильные руки схватили его за ноги, потянули. Он хотел закричать от боли, но не смог даже застонать. Его грубо столкнули с лошади, и он упал лицом на камни. Боли не почувствовал — только неприятную немоту с привкусом крови и пыли. Так и поволокли — лицом по земле. Вместо боли была только теплота. От удара сознание не померкло, лишь заиграло знакомыми всполохами синего огня в глазах, но и они исчезли, когда его пытались поставить на ноги. Он падал, его поднимали снова и смеялись. Наверное, игра им очень понравилась — он падал и падал до тех пор, пока темнота не спрятала его в своей густоте.

Пришел в себя от того, что мог дышать полной грудью, несмотря на страшную боль в ребрах. Мешка на голове уже не было. Он лежал на камнях и видел над собой усыпанное звездами глубокое небо, отблески рыжего огня, людей, сидящих вокруг костра и тихо разговаривающих о чем-то. Они кутались в теплые ватные халаты, он же попробовал подтянуть к груди колени, надеясь, что таким образом удастся сохранить те крохи тепла, что еще были в теле. С наступлением темноты снег, подтаявший под дневным солнцем, стал твердым, как камень, а сами камни покрылись сизым инеем. Он еще не привык к тому, что ноги обрели чувствительность, — кроме стоп, которые были стянуты чуть выше лодыжек веревками, — поэтому движение получилось резким. Застучали потревоженные камни. Сидящие у костра люди обернулись в его сторону и довольно затараторили. Один из них поднялся, подошел к нему, схватил за ноги и поволок к огню. Камни жестоко рвали тело. Он не мог этого вытерпеть и закричал, и тотчас тяжелый сапог ударил его в грудь, взрывая болью сознание…