Багряный лес

Стоящий чуть поодаль старик в зеленом халате замотал головой, словно от сильной боли, открыл рот. Рой не хотел в него стрелять, но когда увидел, что рот старика быстро превращается в огромную зубастую пасть, и оглушающий рев вырывается из нее, еще раз нажал на крючок. Пули впились в халат, задергали его, стали рвать. Оглушая ревом и мотая головой, старик попятился, выронил посох и вдруг потянулся рукой к стреляющему. Она становилась все длиннее и длиннее, кисть становилась все шире, могучее, чернела; белые, длинные ногти удлинялись, закручивались книзу, превращаясь в когти. Рой стрелял до тех пор, пока не кончились патроны, отстегнул рожок, отбросил его в сторону, потянулся за новым к сумке на поясе, и тут почувствовал, как что-то обхватило его в поясе и стало сдавливать, как тисками. Захрустели кости, онемели ноги. Рой тряпичной куклой упал возле колеса своей машины, приподнялся на локтях, изумленно посмотрел на ноги, которых не чувствовал. Его пояс охватывала огромная рука старика. Как такое могло произойти — Рой не мог себе даже представить, хотя все видел прекрасно. Наконец пришла жуткая боль. Солдат закричал и вскоре потерял сознание.

Внизу, по несуществующей более улице, грохоча колесами, разбрасывая ими камни, светя фарами, ехал грузовик. Машина из-за бездорожья не могла ехать быстрее. Сидевшие в кузове солдаты стали спрыгивать на землю на ходу и побежали впереди грузовика, торопясь успеть к месту перестрелки.

ЧАСТЬ IV

Грузовик, прыгая по ухабам, натужно ревел двигателем. Огромные колеса, попадая в заполненные дождевой водой выбоины, со смачным всплеском поднимали густые мутные веера брызг. Противно скрипели "дворники", размазывая по лобовому стеклу воду и грязь. Майор Краснухин качался из стороны в сторону на своем сиденье, не столько от сильной тряски, а сколько из-за того, что старался рассмотреть, через стекающие по стеклу грязные разводы бегущих впереди машины солдат.

— Поднажми! — кричал он водителю, который рвал руками баранку, стараясь чтобы машина объезжала ямы. — Быстрее!

Лицо солдата было злым и бледным. За его креслом громко колотился о кабину, автомат. Оружие майора лежало у того на коленях, придавленное большой волосатой кистью.

Солдаты тяжело бежали в грубых сапогах по грязи, вязли в ней, поскальзывались, стараясь перепрыгивать лужи. С автоматами им было неудобно бежать — руку сильно оттягивала тяжесть оружия. Все они держали в другой руке пилотки, снятые с голов, чтобы не попадали в грязь.

Грузовик отставал от них, буксуя в грязи. Его заносило, но водитель быстро и умело выравнивал машину и нажимал на педаль акселератора.

Рядом с грунтовой дорогой струилось двумя ржавыми нитями рельс железнодорожное полотно, уложенное на невысокой щебневой насыпи. За "железкой" и с обоих сторон дороги, тянулся густой сосновый лес. Тонкие и высокие деревья щетинились во все стороны длинными кривыми сучьями, и стояли так близко к друг другу, что образовывали плотную серо-зеленую чащобу. Из нее на дорожный просвет слабо струился мягкий таежный малахитовый сумрак. К бензиновой гари в кабине машины примешивался свежий хвойный дух.

— Давай! Давай! Давай!

Майор торопил. Впереди уже виднелась огромная покатая скала, которая возвышалась над тайгой лысым горбом. Полотно и дорога упирались прямо в нее. "Железка" заканчивалась холмиком и полосатой планкой тупика, топорщась выгнутыми и обрубленными рельсами. Дорога же вливалась в широкую площадку, выложенную из вымытых до белесости частыми дождями бетонных плит. Площадку от полотна отделяла высокая бетонная разгрузочная платформа, оснащенная пологими съездами. Возле платформы стояли два необычно длинных вагона. На платформе, возле вагонов, застыли два мощных автопогрузчика, выкрашенные, как и вагоны, матовой зеленой краской. В горе чернела дыра — въезд, туннель с раскрытыми металлическими воротами. Где-то в глубине шахты звездочкой в темноте горела одинокая лампа.

Краснухин видел, что на площадке перед воротами стоят люди: синело с десяток роб зэка, зеленели гимнастерки солдат отряда охраны, была видна тулья офицерской фуражки. Все стояли спиной к въезду на площадку, сгрудившись возле чего-то, что майор пока не мог рассмотреть. Он недовольно поворочал небритым подбородком — не любил, когда заключенные находились рядом с военными.

Его солдаты подбежали к стоящим, быстро оттеснили и оцепили зэка, поставив их на колени с руками на затылоке, как того требовали правила конвоя.

Навстречу подъезжающему грузовику пошел офицер, отделившись от стоящей группы. В идущем Краснухин узнал прапорщика Сергеева, который заведовал в лагере финансовой частью, но, в отличие от себе подобных чиновников — на своем веку скитаний по сибирским лагерям в разных должностях майор встречал разных людей, — Сергеев не нажил себе деньжат, хотя удаленность от Центра могла такое позволить. Краснухин уважал своего подчиненного, но не жаловал особо за мягкость в обращении с зэками. Не любил он этого. Очень.