Багровое пепелище

Разведчик медленно двигался вдоль дощатого забора, прошел почти до половины ограждения — ничего, добротный забор стоял плотно, доска к доске. Можно было бы перемахнуть его, высота позволяла, но под крышей дома со всех сторон были сделаны оконца, и Глеб понимал: прямо сейчас оттуда могут быть нацелены дула автоматов притаившихся врагов. Он уже обошел по кругу дом и снова встретился с Ломидзе. Парень тоже недовольно хмурился, безопасный проход во двор он так не обнаружил.

Шубин предложил:

— Может, штурмом? На скорость, забежали и несколько очередей по окнам.

Но Серго покачал головой:

— А если у них там что посерьезнее, чем автомат? Мы и добежать не успеем. Нет, надо предупредить ребят, собрать расчет минометчиков и разнести это гнездо! Сжечь дотла!

— Давай, ты за ребятами, возьми подмогу, — решил Шубин и бросил взгляд на темные от грязи оконца. — Я пока покараулю здесь, чтобы не ушли. Бери Олейко с минометом, да, так будет безопаснее всего.

Сержант бросился бежать со всех ног, а Глеб пристроился за деревцем, не сводя глаз с дома. Чутье разведчика подсказывало ему, что в доме кто-то притаился. Он вдруг прислушался: с другой стороны дома, за углом раздалось чавканье шагов по влажной земле. Разведчик пригнулся, бросился в ту сторону и, оказавшись на углу, сразу понял, в чем дело. Дом стоял на окраине деревни, от него уже тянулось большое поле до холма и стены из деревьев. Несколько фигур в немецкой форме и с большими мешками за плечами крались вдоль забора к этому полю. Может быть, увидели, как уходил Ломидзе, и решили сбежать из деревни, пока русские их не обнаружили. С собой они тащили тяжелую поклажу в мешках за спиной, от этого двигались с трудом, переваливались, как утки.

— Stehen! Ich schiesse![2] — выкрикнул Шубин и поднял автомат.

Одна из фигур развернулась, блеснул пистолет. Немецкий офицер схватил замершую рядом женщину и прижал к ее голове ствол:

— Sie ist russische Frau! Las die Waffe oder sie wird sterben![3]

C головы женщины упал платок, седые пряди разметал ветер, старуха заголосила:

— Не убивайте, не убивайте, прошу! — она рухнула на колени, но офицер пинком поднял ее на ноги, прикрываясь старой женщиной, как щитом.

Шубин заговорил на немецком, благо успел его выучить во время вылазок на вражескую территорию, а потом еще и подтянуть в госпитале до почти идеального уровня:

— Стойте, отпустите ее. Я не буду стре-лять.

Во дворе дома послышался шум, Шубин бросил туда торопливый взгляд: из окон чердака выглядывали еще лица, а от дома тянулась новая партия солдат. Видимо, на чердаке большого дома притаилось больше двух десятков фашистов, а сейчас они зашевелились в надежде сбежать, пока русские не обнаружили и не атаковали их укрытие.

— Опусти автомат, или я ее убью! — снова взвизгнул офицер, следом за ним взвыла женщина.

Глеб медленно опустил оружие, он понимал, что стрелять офицер будет только в крайнем случае — боится издать лишний звук и обнаружить свое присутствие для бойцов, которые прочесывают сейчас деревню. Но и бежать с грузом за плечами с прикрытием в виде старой женщины было невозможно, поэтому немец замешкался, медленно отступал назад, не зная, как поступить. Он приказал одному из своих солдат:

— Забери у него автомат!

Тот кинулся к замершему разведчику, схватил оружие и испуганно попятился. Но Глеб не торопил его, не пытался остановить фашистов. Их слишком много, даже если остановит одного, то остальные осуществят задуманное — сбегут в сад, а оттуда подальше с отвоеванной территории. Надо не дать им уйти, надо потянуть время, пока появятся минометчики и Ломидзе. Разведчик обратился к солдатам, цепочка из которых тянулась за офицером:

— Вам не нужно бежать! Мы предоставим вам еду и жилье, вы можете сдаться в плен и перестать воевать. Вы не умрете, не замерзнете, вас не будут бить! Сдавайтесь, у вас нет шансов спастись, вы замерзнете от холода в лесу сегодня ночью или погибнете от голода: зимой еды не добыть. Ваши командиры бегут вперед вас, они знают, что проиграли!

— Молчать! — взревел офицер.

Но было уже поздно, часть солдат начала перешептываться. Шубин вспомнил, что перед ним румынские союзники Гитлера, скорее всего, тот, кто говорит на немецком, переводит товарищам его речь. Его слова остановили основную массу противника, остальные тоже не спешили бежать за офицером, и тот один побрел по полю, подгоняя вперед плачущую старуху. Глеб же шагнул навстречу солдатам, снова начал их убеждать:

— Сдавайтесь, зачем вам воевать? Вы вернетесь домой, не прольете чужую кровь, останетесь живы и здоровы. Мы не убиваем пленных, мы знаем, что вы не хотели здесь оказаться.

Почти все мужчины остановились, они вполголоса обсуждали слова Глеба. Им и правда уже осточертело без конца терпеть холод и голод на чужой земле ради непонятных задач германских офицеров, бояться смерти и сражаться за чужие цели. Высокий смуглый мужчина заговорил первым, выражая общее мнение:

— Мы не хотим воевать. Ты обещаешь нам, что нас не убьют?