Багровый лепесток и белый

Второй набор слайдов, история героизма во время кораблекрушения, следует сразу за первым и хорошо принимается домочадцами, хотя в сюжете нет ни одной женской роли. Третий и последний – грустная повесть о юной продавщице кресс-салата, которая гибнет, пытаясь спасти пьяницу-отца, заставляет Летти и Джейни обливаться слезами; все заканчивается словом «ТРЕЗВОСТЬ» – оно вспыхивает на стене гостиной весьма досадным напоминанием, так как Уильям и его отец приготовились выпить.

– Доброй ночи, маленькая Софи, – говорит Уильям, когда Роза снова зажгла лампы, а волшебный фонарь погас. Конфетка не сразу понимает, что это конец рождественского праздника – во всяком случае, для девочки и ее гувернантки.

– Да, покойной ночи, маленькая Софи, – подхватывает и Генри Калдер Рэкхэм, разворачивая на коленях неиспользованную обеденную салфетку. – Беги к своим красивым новым игрушкам, пока их воры не украли!

Конфетка окидывает взглядом гостиную и замечает, что подарки уже убраны, а с ковров сметены обрывки цветной бумаги, все до последнего завитка мишуры. Служанки разошлись по закоулкам Рэкхэмова дома, каждая вернулась к исполнению своей функции, кроме Розы, которая откупоривает бутылки в гостиной. Рэкхэмы-мужчины подремывают, развалившись в креслах, утомленные организацией стольких удовольствий.

Конфетка берет Софи за руку, задержавшись на пороге, смотрит на Розу, ловит ее ответный взгляд, но горничная замкнута; она опускает голову, сосредоточившись на подносе с ломтиками ромовой бабы. Какая бы ни возникла близость от совместных безрассудных действий – сейчас между ними пролегла граница.

– Доброй ночи, – говорит Конфетка еле слышно, ведет Софи к лестнице, и они уходят наверх в тихие части дома, где в темноте закрытых спален их дожидаются подарки.

О том, чтобы уложить Софи, не может быть и речи: девочка слишком возбуждена, к тому же у нее есть теперь чудесные новые игрушки, с которыми можно поиграть. Пока Конфетка собирается с мыслями, не зная, как ей повести себя, Софи опускается на колени перед французской куклой и тихонько катает ее взад-вперед. В тусклом желтоватом освещении спальни кукла выглядит загадочнее, чем в гостиной, но и реальнее – настоящая леди, только что покинувшая бальную залу или театр; вот-вот осторожно пойдет она по застланной ковром улице к собственному экипажу.

– Ну где он может быть? – бормочет Софи в нарочитой растерянности, поворачивая куклу на триста шестьдесят градусов. – Я же сказала ему, чтоб он ждал меня здесь…

Она во всю длину раздвигает свою подзорную трубу и приставляет к правому глазу.

– Я найду его с помощью этой штуки, – объявляет она каким-то мальчишески уверенным тоном. – Даже если он далеко-далеко.

Софи исследует комнату, наводя трубу то на одно, то на другое – на сучок в обшивке, на болтающийся шнур от шторы, на юбки своей гувернантки.

– Как вы думаете, я могу быть исследователем, мисс? – с неожиданной серьезностью поднимает она глаза на гувернантку.

– Исследователем?

– Когда вырасту, мисс.

– А… А почему бы нет? – Конфетке хочется, чтобы Софи вспомнила о книжечке, которая валяется на полу; на ее первой странице сделана надпись: «Софи от мисс Конфетт. Рождество, 1875 год».

– Могут не разрешить, – размышляет ребенок, морща лоб. – Леди-исследователь…

– Сейчас другие времена, Софи, дорогая, – вздыхает Конфетка, – в наше время женщины могут заниматься самыми разными делами.

Морщинки на лбу Софи углубляются: непримиримые убеждения няни и гувернантки приходят в столкновение в ее перенапряженном мозгу.

– Я могла бы исследовать такие места, куда не хотят путешествовать джентльмены-исследователи.

Снаружи доносится шум: какие-то люди шагают по дорожке у дома Рэкхэмов и громко распевают: «Всем веселого Рождества». Порывистый ночной ветер относит их грубые голоса.

Софи поднимается на цыпочки у окна, пытаясь рассмотреть поющих в темноте, но ничего не видит.

– Еще какие-то люди, – произносит она деланым тоном крайнего удивления, как хозяйка замка из волшебной сказки, которая пригласила дюжину гостей, а замок заполняется тысячью. Конфетка понимает, что девочка устала до безумия и ее пора уложить в постель.

– Пойдемте, Софи, – говорит она, – пора спать. Купание можно отложить до утра. И я уверена, что завтра вам потребуется целый день, чтобы как следует познакомиться со всеми подарками.

Софи отходит от окна и отдается в руки Конфетки. Она не сопротивляется раздеванию, но помогает гувернантке меньше обычного: тупо смотрит перед собой, пока та снимает одежду с ее негнущихся рук и ног. На лице у Софи странное, отрешенное выражение; в голом тельце появляется что-то обиженное, когда Конфетка мягко понуждает ее поднять руки над головой, чтобы надеть ночную рубашку.

Принеси нам сладкий пудинг,
Принеси нам сладкий пудинг
С чашей доброго вина…

Так поют внизу.

– Наверное, сейчас не надо будить мою маму, правда, мисс? – выпаливает Софи. – Она все пропустила.

Конфетка откидывает одеяло, убирает грелку, которую Летти положила в постель, и похлопывает по согретому местечку.