Багровый пик

– По правде сказать, – кивнул Адам, – мое дело в какой-то степени касается разработок глины.

– Там есть древняя шахта, – приподнял одну бровь джентльмен. – Теперь я вспомнил. Какая-то семья передала в дар Британскому музею красные сосуды для вина. Земли этой семьи находятся рядом с этой древней разработкой. – Дессанж посмотрел на Алана, который понял, что не стоит углубляться в этот вопрос, чтобы не рассказать слишком много о личности леди, нуждавшейся в помощи. Он не хотел вызвать скандал.

– Очень интересно, – безразлично заметил он.

Казалось, что англичанин понял, что Алан больше не хочет говорить о своем деле. Он убрал фляжку и слегка постучал по поручням рукой в перчатке.

– Ну что же, сэр Галахад, желаю вам успехов в ваших поисках. И советую вам одеваться потеплее во время вашего путешествия.

– Благодарю за совет, – ответил Алан. – Обязательно ему последую.

– А вы приятный парень, – заметил Дессанж, склонив голову набок. – Не хотите ли выпить со мной в Гранд-салоне?

Ночной воздух был холодным, и Алан чувствовал, что достиг цели, немного успокоив собеседника. Хотя он и не был уверен, что дальнейшие возлияния пойдут Дессанжу на пользу, он ответил:

– Почту за честь, мистер Дессанж.

Глава двадцать первая

Аллердейл Холл, Кумбрия

С колотящимся сердцем Эдит ждала, когда Томас появится в спальне и заснет. Ее собака все время ворочалась и непроизвольно будила свою хозяйку в те моменты, когда на Эдит нападала дрема. Судороги в ее животе не прекращались, а головная боль только усилилась. Глаза у нее чесались, и она чувствовала себя так, как будто ей в рот засунули клубок шерсти.

Она полагала, что муж все еще находится в мезонине, где возится со своей моделью комбайна. Ей сложно было решить, когда он появится в спальне, – но и что из этого? Она не пленница. Она может уходить и приходить, когда ей заблагорассудится.

Поэтому она выбралась из кровати и вышла в холл. Потирая руки, чтобы согреться, Эдит испуганно посмотрела вдоль длинного, изысканного прохода, украшенного множеством арок. Лунный свет окрасил воздух в мертвенно-голубой цвет. Ночные бабочки, сидящие на стенах, превратились в тени на обоях. Некоторые из них напоминали человеческие лица и даже буквы, складывавшиеся в какие-то слова, которые она не могла понять.

Это что, звук лифта? Ей надо шевелиться, чтобы не пропустить своего шанса. С большой осторожностью она подобралась к шкафу для белья и с минуту стояла перед ним, прежде чем набралась смелости открыть. Коробка с восковыми цилиндрами все еще стояла внутри. Теперь она поверила, что какая-то сверхъестественная сила помогла ей найти их. Для чего – Эдит этого не знала. Она также поверила, что ни Томас, ни Люсиль не видят этих призраков, или фантомов, или как там еще они называются. Они даже не представляли себе, что нечто подобное существует.

Если только Люсиль не притворяется лучше, чем я о ней думаю. Хотя, она ведь так и не смогла скрыть то, что относится ко мне как к незваной гостье.

Эдит схватила цилиндры и на цыпочках прошла на кухню.

Каждый звук, каждый скрип и шевеление в доме заставляли ее больной желудок сжиматься. В комнате вместе с ней может находиться еще что-то. Оно может стоять у нее за спиной или прятаться под столом.

При лунном свете она приготовила цилиндры для прослушивания и внимательно изучила выцветшие конверты, которые нашла в чемодане:

Памела Аптон, Лондон, 1887. Маргарет Макдермотт, Эдинбург, 1893. Энола Шиотти, Милан, 1896.

Мысленно она вернулась к первой встрече ее отца с Томасом.

Тогда Картер Кушинг сказал, прямо глядя на молодого человека:

– Вы уже пытались – правда, безуспешно – найти деньги в Лондоне, Эдинбурге и Милане…

Горло у нее перехватило, и она чуть не потеряла сознание, но опустила иглу на фонограф и стала слушать:

– Я больше не могу этого вынести. – Говорила женщина с итальянским акцентом. – Я пленница. Если бы я могла покинуть его, я бы это сделала. Если бы только я могла разлюбить его. С ним мне наступит конец. Тише, тише, ш-ш-ш-ш…

Потом, когда голос исчез, раздался плач младенца. Потрясенная Эдит ничего не могла понять.

Я не видела здесь никаких младенцев. А эти вещи в мезонине…? Ведь это я сама решила, что они принадлежат Томасу и Люсиль. А может быть, младенец все-таки был здесь? Эдит посмотрела на дату на конверте. Ему сейчас было бы четыре года.