Багровый рассвет

Вовка не успел ещё ничего понять, как толпа, ринувшаяся на оцепление, понесла его с собой, словно взбесившаяся река. Люди, забыв о недавних сварах между собой и обретя общего врага и надежду на спасение, дрались, кто чем мог. Как он успел заметить – неоахейцы, так же как и матросы каперанга, первыми атаковали охрану и почти все полегли. Но они дали возможность остальным смять цепь пиратов, завалив при этом всю палубу своими трупами. Магрибские пираты опытные в таких делах – всегда держали оружие на автоматическом огне и успевали, как правило, опустошить магазин перед своей гибелью.

Такой осман оказался и на пути подхорунжего – загоревший дочерна, голый по пояс и перепоясанный поперёк груди кожаными ремнями с пришитыми карманами под магазины старой германской штурмовой винтовки G-3, валявшейся теперь с пустым магазином у его ног. Выхватив длинный, сверкающий в солнечных бликах наточенным лезвием тесак, он ловко уклонился от кинувшегося на него перемазанного до неузнаваемости грека и молниеносно перерезал тому горло. Моментально развернувшись, магриб полоснул тесаком по груди подбежавшего райа-болгарина и ощерился на уже кидавшуюся на него плотную толпу почувствовавших шанс вырваться на свободу райа. Внезапно остановленная толпа выдавила вперёд Вовку, столкнув лицом к лицу с замершим в боевой стойке, словно взведённая пружина, пиратом.

Магриб ещё одним быстрым, словно сверкнувшая в солнечных бликах кровавая молния, ударом клинка поразил прямо в сонную артерию ещё одного приблизившегося слишком близко к нему пленника. Ярко-алый фонтан тёплой крови вывел подхорунжего из ступора, и следующий удар загоревшего до черноты уроженца Магриба не достиг цели – только ужалил Вовку в левое плечо, а затем тело само, вспомнив многочасовые тренировки, принялось действовать на уровне вбитых в подкорку рефлексов. Перехватив руку пирата со здоровенным ножом, он пальцами другой руки быстрым ударом вбил острый кадык в заросшую жёсткой чёрной щетиной потную шею магриба.

Затем всё смешалось в голове подхорунжего. Опомнился он, только стоя на невысокой надстройке, расположенной на задах капитанской рубки, пытаясь выдернуть длинное лезвие того самого сверкающего тесака, застрявшее в костях мосластого, плотного военного в чёрной форме Халифата с серебрёными нашивками штурмана.

Кругом раздавались стоны раненых и умирающих – словно адская какофония погребального хора, стелющаяся над безмолвными просторами Чёрного моря уже которое десятилетие. С трудом, пытаясь восстановить сбитое дыхание, вырвав на окровавленное тело жгучий комок слизи из пустого желудка, он сумел кое-как, повиснув на ржавых поручнях, подняться и рассмотрел палубу. Всё пространство от самого носа до рубки было завалено кучами трупов – магрибы дорого продали свои жизни. Да они и не питали никаких сомнений: при мятеже груза – смерть, это издержки работы, и они её выполнили вполне профессионально. Не учли только одного, что груз пойдёт в самоубийственную атаку ввиду места прибытия. Невдалеке, вся окутанная ярко-сверкающим в штиль покрывалом моря, возвышалась громадная башня компостной платформы. Море вокруг неё было усеяно плавающими понтонами и десятками мелких, как мошкара, на фоне громадного столба нефтеперерабатывающих заводов катеров. Там царила суматоха и несколько судёнышек уже отчалили от причалов, неся, к медленно дрейфующему тюремному кораблю, привёзшему взбунтовавшееся подкрепление, абордажные, вооружённые до зубов команды карателей.

Вовка зло выругался и выбил ударом правой руки невесть каким чудом единственное уцелевшее – все остальные топорщились зубастыми осколками – и весело сверкавшее бликами стекло рубки. Неожиданно из рубки его окликнул знакомый и спокойный голос каперанга:

– Не шуми, казачок! Мы сражались, как и должны были настоящие солдаты, а не дали себя повести на убой, как скот. Это, можешь мне поверить, достойное завершение жизни. Просто для себя самого моральное удовлетворение, так сказать. Правды в этой жизни нет, и это правда. Есть только чувство достойного завершения жизни. Всё-таки в смерти есть что-то успокаивающее. Мысль о том, что завтра тебя может не стать, – позволяет ценить жизнь сегодня, какой бы она ни была.

С подходящих катеров, начали нестройно стрелять, и пули засвистели рядом, а некоторые начали впиваться с сытым чавканьем в борта и надстройки корабля. Сашка пригнулся, присел на ржавый трап и приладил ствол подобранной рядом винтовки на такие же проржавевшие поручни, собираясь открыть ответный огонь. Пуля свистящая – не твоя, но попробуй это для начала самому себе объяснить, а лучше, на всякий случай, пригнуться. Себя успокоить, да и стрелкам работы добавить.

– Не стой там, как мишень, – зайди в рубку. Что толку в них стрелять – далеко ещё… – сказал глухо каперанг.

Вовка пригнулся, продолжая наблюдать за приближающимся противником, а каперанг всё более ослабевавшим голосом продолжал говорить: