Байкал. Книга 3

Вечер здесь, на этом побережье, длинный, не так, как бывает в горах али в лесу, где солнце, спрятавшись за деревья или вершины, быстро гасит день, а здесь оно медленно уходит за горизонт, до которого долгая-долгая холодная степь. Не замёрзнуть бы ночью. Мы долго с Рыбой спорили, как именно нам троим укладываться в палатке, Рыба подозревала, что я намерен лапать Аяю во сне, меня это злило, как и все прочие её нескончаемые придирки. В конце концов, Аяя сказала: «Дамэ будет в середине. Всё!», на том споры закончились. Так она поступала всё время, когда ей надоедало слушать наши стычки, хотя казалось, что она вовсе не слышит нас. Она была с нами, но будто и не совсем, словно над, над нами, над землёй даже, и к этому мы тоже привыкли, хотя знали её совсем другой. Но оба мы надеялись и ждали, что она всё же оживёт, снова начнёт чувствовать и радоваться жизни. Пока втуне. Единственное, что она всё же начала делать, как Рыба сказала, в своём обыке – это записывать и зарисовывать то, что мы видели и встречали по дороге. Потому самыми желанными покупками для неё стали свитки пергамента, рисовой бумаги, что попадалась нам, я даже сам стал учиться делать пергамент из шкурок всех зверей, что убивал для пропитания, даже поднаторел в этом, делал их ровными, не скатывал в рулоны, мы складывали их стопками, так было удобнее. Хотя Рыба и тут нашла к чему придраться:

– Растеряются всё, не то дело в свиточек скрутили и хорошо и удобно и не ломается.

– Ничё, я прошью их вместе.

Так и было сделано. А ещё удобный короб я сделал для всех записок, рисунков и книг. А ещё она взялась учить нас с Рыбой тому, что знала сама, и мы теперь были очень с Рыбой страшно умные и чрезвычайно образованные, даже удивительно, где это в самой Аяе хранилось? Так что за много лет мы привыкли, что она наша повелительница. Вот и сейчас, мы, не сговариваясь, посмотрели на неё, отошедшую от нас опять к краю обрывистого берега, на котором мы устроили нашу палатку, ожидая ответа от неё. А после друг на друга и оба вздохнули в бессильной печали.

Мы оба знали, что она жива, потому что мы рядом, иначе умерла бы в первые же дни, но оттого, что мы спасли её и заставляем жить, ей, кажется, не легче. Но и мы оба живы, потому что жива Аяя, дело в том, что мы не только не умирали, хотя прошло столько лет, что мы им потеряли счёт, потому что вели неаккуратно, неумело, путаясь и не записывая, но и не старели, но на нормальный человеческий счёт мы оба должны были давно не только состариться, но и умереть и даже истлеть в земле. Но этого не происходило, и я, и Рыба, я уверен, были убеждены, что пока мы рядом с Аяей, так и будет происходить. Когда прошли первые лет двадцать, я сказал Рыбе как-то:

– Как-то это странно, что ни ты, ни я не меняемся за столько времени. Вот сколько тебе лет? Или ты… Может ты, как я, не человек?

Я давно рассказал Рыбе о своём происхождении, какие тайны могли быть между нами теперь? Выслушав моё откровение, она, побледнев, долго смотрела на меня, будто соображая, стоит ли вообще со мной продолжать говорить и вообще быть рядом или лучше немедля сбежать. Но потом, поразмыслив, спросила:

– Она знает?

Я кивнул, тогда она ответила со вздохом:

– Ну, коли она не гонит тебя к твоему Родителю, чего ж мне…

Больше никогда к этому мы не возвращались. Но всё же, когда я высказал своё удивление нашей с ней продолжающейся молодостью, она сказала:

– Ну ладно ты, всё ж таки… – она быстро глянула на меня, не сказав вслух, но, вспомнив, очевидно, кем я был. – Но я-то, обычная женщина, замерла в своих сорока… Она всё.

– Почему она? Почему она сама не стареет? Кто она, Рыба? Богиня? Ты что думаешь?

Рыба пожала плечами:

– Уж, как ни назови… Два брата предвечных говорили о ней, я слышала…

– Подслушала? – усмехнулся я.

Но Рыба лишь отмахнулась:

– Да они и не таились, предвечные царевичи, што я для их величья, как блоха даже меньше. Не, они просто говорили при мне всегда, што думали. Так вот, они и сказали, что Аяя как они, предвечная. Сама не умирает, не стареет, но убить её можно.

– Ну да… Они-то…

– Да, брат Дамэ, они померли, как рассказывали всегда в легендах: пришли в чёрную годину Байкала, родину спасли, но и погибли.

При Аяе мы никогда не говорили ни о Байкале, ни тем более о предвечных братьях или Могуле.

– Думаю, мы с тобой от неё как-то питаемся. Тебе она крови своей в рот влила и спасла так, а я… Вот я чего? Не знаю…

Я тем более не знал. Я вообще мало что знал, пока Аяя не выучила меня, многому, истории Байкала хотя бы, хотя за прошедшее время наши знания сильно отстали от жизни, и что там происходило теперь, кто знает? Но мы мало задумывались о том.