Байки Чёрного Майя (СИ)

музыке! – предпочел свести все в шутку Берен, но на лице Тинувиэль отразились острое сочувствие и забота. – Ой, вы есть хотите? А у меня с собой кое-что из припасов, будете? – и она зашарила по лежащему на траве свертку, изрядно напоминавшему покрытую пятнами праздничную скатерть. На свет тотчас же были извлечены: кусочек жареного мяса, пять раскрошенных галет, яблоко невероятных размеров плюс десяток пирожных с орехом в сахарной глазури.

Берен оглядел разложенные припасы с долей здорового скептицизма и полез в свой заплечный мешок. Видавший виды закопченный котелок встал рядом с расстеленной на траве белоснежной салфеткой, вышитой серебром.

– О! – просияла девушка. – А здесь совсем неподалеку течет ручей, но у меня не было никакой посуды, чтобы набрать воды… И огнива тоже нет.

- Зато у меня есть все, кроме еды! – расхохотался бывалый путешественник. – Хотя, вру… Кажется, на дне завалялись душистые листья. Бросим их в кипяток.

Ловко и быстро Берен натащил из леса толстых веток, присовокупив сию добычу к лохматому вороху тощих палочек, явно собранных пару часов назад нежной девичьей рукой.

Порывшись в висящем у пояса мешочке, парень достал огниво и трут, которые торжественно вручил эльфийке. Сам же специалист по выживанию в лесах подхватил котелок и отправился за водой.

Когда он через полчаса вернулся, его взору предстало любопытное зрелище, смешное и плачевное в равной степени. Злая, встрепанная и красная от усердия Тинувиэль стояла на коленях возле внушительной кучи дров и изо всех сил пыталась извлечь искру. По перепачканным в саже ладоням и личику было видно, что это уже далеко не первая попытка. В том смысле, что в один из предыдущих раз ей удалось-таки запалить трут, но вот дрова…

- А… Это… – девушка встала, старательно отряхивая колени. – Дрова какие-то сырые… Не горят совсем.

Берен подошел поближе. Он совершенно точно помнил, что приволок из леса самые сухие поленья. И тут его осенило. Он присел возле кучи хвороста, повертел в руках пару веточек и хмуро заключил:

– Все верно. Ужасно сырые дрова. Но мы, охотники и бродяги, используем только такие. У нас вообще все наоборот… Вот я, к примеру, умею разводить костер только из очень-очень сырых дров. Дай-ка…

Он протянул руку за огнивом. Тинувиэль безропотно отдала игрушку, а сама стала в стороне, наблюдая. Берен ловко высек искру, и, не пользуясь трутом, поджег тонкий кусок бересты. Переложил дрова, подул снизу, и первый язычок пламени заплясал над сучьями. Тинувиэль радостно взвизгнула и захлопала в ладоши. Потом внезапно нахмурилась и задумчиво-недовольным голосом поинтересовалась:

– Нда-а, здорово… А, кстати: для чего могут пригодиться сырые дрова?

- Ну как это – «для чего»? Очень просто: дым от мокрых поленьев прогоняет мошкару, вот я по старой привычке и приволок именно сырые.

Берен поднял от костра голову и встретив благодарный взгляд эльфийской девы, обменялся с ней улыбкой. Он чувствовал, что, поддержав эту игру, поступил правильно. Оба они и без того отлично знали правду, но Берену совершенно не хотелось унижать гордую девушку упреком, что она попросту не умеет развести огня. Согласитесь, фанаты: разговор в таком ключе – не лучший способ завязать знакомство с певицей вашей мечты!

А дальнейшее больше было похоже на яркий сон. Искренняя звенящая радость, от которой хочется петь и летать, переполняла обоих, и даже внезапно хлынувшему дождю оказалось не под силу испортить этот длинный и счастливый день. Пока Тинувиэль героически спасала от дождя свою знаменитую концертную лютню, вымокший как мышь Берен нашел простой и быстрый способ спасти от дождя их всех: у запасливого путешественника в заплечном мешке отыскалось поистине королевское сокровище – палатка и спальный мешок из медвежьей шкуры. Юноша и девушка юркнули под полог, прихватив с собой еду и котелок с душистым лесным отваром. Они пили обжигающе-горячий травяной чай и смотрели в щелку на буйство стихии. Под мерный стук капель по крыше Берен рассказывал занимательные случаи из походной жизни, а то и просто немудреные туристические байки, а Тинувиэль восторженно слушала, встопорщив заостренные ушки. И забывались различия, и стирались границы, точно потоки льющейся с неба воды смыли все ненужное, наносное. Не существовало более одинокого, нищего, никому не нужного сына Младшего народа, как не было и известной звезды Дориата, бессмертной девы-менестреля. И забывалось, что она на несколько веков старше своего нового знакомого: Тинувиэль вела себя как девчонка, которая, обрадовавшись возможности провести ночь в лесу в настоящей палатке, ни за что не хочет возвращаться домой. И Берен не стал возражать. Они болтали и смеялись как дети, засиделись за полночь, а дождь все не прекращался, давно остыл чай и отзвенел перебор серебряных струн, и Тинувиэль сама не заметила, как провалилась в сон. Берен, как истинный рыцарь, пожертвовал даме сердца единственный спальный мешок, а сам, завернувшись в плащ, улегся рядом.