Байки могильщика

— О, я видал вещи и похуже, парень.

— Ч-что может быть хуже, чем это? — Молодой человек поперхнулся чаем.

— Ах… это было два дня назад. Когда мы откопали Роуз Бёрсвик. Когда мы открыли крышку, то увидели… ах, нет… нет. — Он тяжело покачал головой и отхлебнул

чаю. — Нет. Это так ужасно, что я не могу заставить себя… нет.

Но он продолжал описывать в подробностях другие ужасные случаи.

— Старина Вальтер Уэлсон. Мой дядя был могильщиком, когда его похоронили летом 1946 года. Уэлсон был самым толстым мужиком в округе — двадцать стоунов

весом [127 килограммов. — Прим. ред.], а то и больше. Потребовалось время, чтобы сколотить ему подходящий по размеру гроб, и до него успели добраться мясные

мухи. И когда мы вскрыли его гроб, это было похоже на открытие пакета с длиннозерным рисом. Его невозможно было разглядеть. Только холмик личинок, белых

и твердых, как сухой рис. Затем они рассыпались. Больше никогда в жизни не смогу есть рисовый пудинг.

Могильщик указал на что-то маленькое и белое на кирпичном полу.

— Вот, кстати, одна. Должно быть, прилепилась к моим сапогам.

Могильщик с удовлетворением наблюдал, как молодой человек нервно взглянул на белый комочек.

— О Господи, — пробормотал он, теребя ворот рубашки. — Ужасно.

— А вот еще было…

У могильщика оказались в запасе истории с могильными червями, крысами, даже кроликами — «видишь ли, кролики роют норы и устраивают гнезда в гробах, и мы

не раз находили крольчат, которые скакали внутри пустых реберных клеток», — а еще были рассказы о припрятанных в гробах драгоценностях, и о монетах, которые

клали на глаза покойникам — «разумеется, когда глазные яблоки высыхают, они прочно пристают к ним, поэтому, когда ты пытаешься взять монету…», — а затем

вновь вернулся к личинкам. И тут могильщик заметил, что интерес молодого человека ослаб, он уже закончил замену задней панели морозильной камеры и допивал

свой чай, не обращая внимания на то, что ему рассказывают.

Пришло время извлечь туз из рукава.

Вздохнув, могильщик достал из-за уха окурок и не спеша его раскурил.

— Знаешь, никак не могу выбросить из головы последнюю, что мы выкопали. Роуз Бёрсвик.

Глаза электрика сосредоточились на могильщике.

— Вы имеете в виду что-то действительно… ужасное?

— Да, самое худшее. — Сохраняя мрачный вид, но внутренне ликуя, могильщик театрально положил голову на руки. — Самое наихудшее из всего, что я когда-либо

видел. А видел я за свою жизнь немало ужасных вещей.

Молодой человек был заинтригован.

— Что же произошло?

— Обещай, что никому не расскажешь.

— Можете доверять мне, мистер.

— Знаешь старую фабрику у реки?

— Да, она вся обвешана знаками, предупреждающими о радиационной опасности.

— Это потому, что во время Первой мировой войны, — могильщик сделал выразительный жест рукой, — там производили люминесцентные циферблаты часов, корабельных

приборов и тому подобного.

— Э-э?

— Веществом, благодаря которому светились циферблаты, был радий. А он, как тебе известно, радиоактивен. Чтобы наносить это вещество на приборы, нанимали

девочек — четырнадцати, пятнадцати, шестнадцати лет. Конечно, тогда никто еще не знал, как на человека воздействует радиация. Фабричные девочки обычно

не доживали до двадцати, просто сгнивали заживо. Роуз Бёрсвик проработала там пять лет. Для рисования радием она использовала маленькую кисточку. Проблема

была в том, что она быстро высыхала, поэтому каждую пару минут Роуз приходилось лизать кисточку, чтобы та оставалась влажной. И каждый раз, когда она это

делала, наверняка проглатывала несколько крошек радия.

— Господи. Удивительно, что это ее не убило.

Могильщик пожал плечами.

— Это произошло — по крайней мере, так все считали. Роуз Бёрсвик похоронили в 1935 году, ей было тогда тридцать шесть.

— Поразительно, что она прожила так долго.

— Да, но это не самое худшее. Как я уже говорил, два дня назад мы вскрыли могилу.

— Э-э… и что вы обнаружили?

Могильщик провел ладонью по лицу, словно пытаясь стереть из памяти какой-то ужасный образ.

— Ну… мы подняли гроб из могилы, он выглядел неповрежденным. Тогда-то я и заметил, что в том месте, где крышка прилегает к гробу, по всему периметру тянется

бледно-желтый ободок. Забавно, подумал я, но посчитал, что это всего лишь плесень. Чуть позже, когда мы решили взломать крышку, она просто отлетела, словно

выскочил чертик из табакерки.

— О Господи!

— И внутри… внутри гроб был заполнен. Заполнен до самых краев.

Электрик прижал тыльную сторону ладони ко рту.

— Заполнен чем?

Могильщик пожал плечами.

— Роуз Бёрсвик. — Он тяжело затянулся. — Говорят, когда ее хоронили, она весила всего шесть стоунов [38 килограммов — Прим. ред.]. Но когда мы открыли

гроб, мы словно вскрыли коробку с лимонным мороженым. Там была только светло-желтая глыба. Выглядело, словно она росла и росла до тех пор, пока этот рост

не остановили стенки гроба. Но даже тогда давление внутри оставалось настолько велико, что содержимое просачивалось через щель между крышкой и гробом,