Байки негевского бабайки. Том1

Ушел Сын Неба. Ночью, в тайном месте

сокрыт от всех его священный прах.

Он был начало всех начал, и воин, и творец.

Сквозь огнь он вышел из горнил блистая как сапфир.

Клич боевой его звучал как Хаоса конец.

Своей душой он съединил рассыпавшийся мир.

Коней, рабынь и золото сокрыли

в холодных недрах Матери-Земли

Три тысячи рабов ушли в могилы

и знание с собою унесли.

Пред ним рассыпался в песок китайских стен кирпич

И перед ним лежали ниц цари могучих стран

Дрожали Запад и Восток, и был Он меч и бич

и разрушитель всех границ Великий Чингис-хан

А память свято будут чтить потомки

как восемь юрт, знамёна, лук и плеть*.

И шесть веков империи обломки

как угли в пепле будут слабо тлеть.

И пусть вас кони понесут свободно и легко

укажут путь вам звёзд угли и пастухов костры

Налейте в золотой сосуд кобылье молоко**

и духи Неба и Земли благословят дары

* Реликвии культа Чингис-хана.

В т.ч. знамёна (Хар сулдэ)-бунчуки с конскими хвостами

**Фраза из монгольского канона «Алтан дэбтэр»

3.10 Джаннат и Джаханнам. Рай и Ад

Кому открываются райские двери?

Мужчинам пристойным, кто в Господа верил.

Коль жил беспорочно, все делал как надо

в раю ожидает достойных награда:

прекрасные телом веселые пери

нектары, хмельнее и слаще чем шерри

Веселье и песни, забавы и пляски

и радость в душе и любовные ласки.

А кто же еще будет в райских чертогах?

Да девы, конечно, грешившие много.

Кто толк понимает в забавах и плясках

и ловок весьма на любовные ласки.

А скушные постные, кислые девы

в геенну уйдут, где шайтаны и дэвы

чтоб грешным в котлах со смолой и дерьмом

морали читать где-то в круге седьмом.

3.11 Песенка про еще одного бога

Этот бог не похож на надменных великих

ни по лоску и силе, и ни по красе.

Он не добрый, не злой, он всегда разноликий.

Он такой же как все. Он такой, как мы все.

Он с гуляками пьет и дерется на ринге,

спит в соломе и любит гулять по росе.

То как грек плутоват, то заносчив как джинго.

Он такой же как все. Он такой, как мы все.

Кафры видят в нем кафра, французы- француза

а китайцы находят китайца черты.

Незаметен в толпе, никому не обуза.

Он такой же, как я и такой же, как ты.

Он не просит восторгов, молитв, поклоненья.

Он не хочет быть Господом вовсе ни дня.

Может он и не бог – а недоразуменье.

В этом он не похож на тебя и меня.

Но приходит к тебе, и стоит у порога

воплощая в реальность и сны и мечты.

Ты в рутине погряз, ты не видишь в нем бога.

Он такой же как я, он такой же как ты.

Так зачем разводить эту бурю в стакане?

Бог как бог, остальное одна болтовня…

Если вдруг он уйдет, то Вселенной не станет.

Как погибнет она без тебя и меня.

3.12 Как смотреть на мир

Мир безжалостен снаружи

обл, стозевен, многорук.

обдирает, точит, рушит,

как наждачный жесткий круг.

Чтобы ты притерся к прочим,

стал удобным, как шарнир.

Потому нас всех курочит

наш ужасный прочный мир.

Мир с изнанки очень тонок

как из радуги ларец.

Что увидит в нем ребенок

не заметит и мудрец.

Не поймет его явленья

сколько лет не проживи.

Создан мир из восхищенья

и замешен на любви.

Мир непрочен, слаб и зыбок.

Здесь, на лучшей из планет,

он подобен стайке рыбок:

Были. Тронешь воду, – нет.

Тверд как камень. Мягко-ватный.

Полный света, полный тьмы.

Нестабильно-непонятый.

Как и мы, мой друг. Как мы.

3.13 Дело рыбаря

Несуразный, с заразной идеей,

беспокойным бездомным бичом,

о спасении чьем-то радея,

притчи сказывал он иудеям

не понять ни зачем ни о чем.

Не копите земли и злата

ни обманом и ни татьбою

все, накопленное когда-то

на тот свет не возьмёшь с собою.

Он твердил о свете и мраке

и о том, как жить по уму,

Об отце и о верном знаке.

Рыбари и иные зеваки

рот раскрыв внимали ему

Будьте змеи и будьте дети!

Среди неба, в воде, на суше

главным делом на этом свете

уловите людские души!

В том и смысл и заветов и басен

От зари до скончанья времён.

Ибо труд рыбаря не напрасен:

Кто уплыл – тот пропащ и безгласен,

Кто уловлен – тот жив и спасён.

Время смутное было, плохое

и попал чудак в передрягу:

ради общего мира-покоя

на кресте распяли бродягу.

Небо приняло стоны боли

И возникли на образах

светлым бликом в земной юдоли

слезы, словно кристаллы соли,

у еврейской мамы в глазах.

3.14 Творец отчаявшийся

Я безглазо гляжу из стеклистой завесы

повторяя привычное "Бля!"

Подо мной разлеглась в синяках и порезах

изнасило-ванная Земля.

Безобразно торчат оголенные нервы,

язвы, кости, ожоги, гнилье.

И ползут по ней жадные мерзкие черви.

Те, что, сцуко, подобье моё.

Нет. Ничем омерзенье моё не измерить.

Не исправить подобный звиздец.

И в себя я давно совершенно не верю.

Исчерпался до донца Творец.

Ведь вначале грозил, и ножищами топал

слал пророков и ждал перемен.

Запустил антивирус под видом потопа.

Изменилось ли что-то? А хрен!

И ведь мелкие ж были, ничтожные баги.

Думал: чуть отдохну,– сковырну.

И послал я сынка. Но прибили беднягу.

Что обидно: буквально. К бревну.

Я неверно решил, да и ставил задачу,

Время хрен отмотается взад.

За ошибки плачý, крою матом и плáчу.

Даже выплакал нáхрен глаза.

Неумеха Творец. Чем не повод для смеха?

Сам себе сотворил геморрой.

И в моём ЧСВ бесконечна прореха.