Байки под хмельком

Направили буксир дальше — к острову с медицинским названием Желтуха. Это ещё час хода на крейсерской скорости. По курсу почти по бутылке на брата и произвели всос. Всем сразу весело стало. Только у одного Синюхина водка поперек горла пошла. Такого случая в своей биографии он и припомнить не мог. Чтоб она по доброй-то воле не лезла. А тут выпьет полстакана, а она, проклятая, обратно. Так во время всего перехода и бегал от рубки к борту. Рыб кормил. А когда пришвартовались, совсем плохо стало. Уж и с морской водой её размешивал, и с соевым соусом для укрепления желудка пробовал пить — ничего не помогает. Только выскочили на берег, Синюхин сразу в заросли полыни и пополз. Чтобы остальному народу праздник не портить. Туда, в кусты, где устроил себе больничную палату Синюхин, и наведывался Вадик-штурман со стаканом народного снадобья. Им, родимым, которым, можно от всего лечиться.

Вроде полегчало. Из своего укрытия видел Синюхин, как на костре крабов варили, как пустые бутылки в разные стороны отлетали, как кто-то купался в ноябрьской воде. А потом уже ничего не видел. Совсем уж похорошело, и он уснул.

Сколько спал, сказать сложно. Только открыл глаза и увидел, что по листьям багряных кленов солнечные лучики прыгают. Птички щебечут, где-то вдали прибой гальку перекатывает. Во рту, правда, пересохло, но эта беда поправима. Уж что-нибудь на буксире да осталось с двух ящиков то.

Поднялся и бодрой походкой пошел к берегу. Только буксира не увидел. Головешки от потухшего костра чернели, многочисленная стеклотара искрилась, фуражка штурмана на суку березки висела, атмосфера ещё праздником пахла, а катера не было.

У Синюхина от дурного предчувствия дрожь в коленках объявилась. Тлелась ещё надежда, что ребята решили вокруг острова кругаля дать, экскурсию устроить. Синюхин скорее заправского альпиниста на утес стал карабкаться. Быстро, быстро и вот уже на вершине скалы оказался. Но кругом только одно море и где-то вдали серые очертания материка, откуда они приехали.

И понял Синюхин — не похмелиться ему в самое ближайшее время. Забыли его друзья. Особо не горевал, конечно, дойдут до порта, станут прощаться и хватятся: Синюхина-то на острове забыли. Сразу отрезвеют, подкупят ещё водочки и поспешат на выручку.

Чтобы быстрее в ожидании спасителей скоротать время, Синюхин на берег спустился, где кострище размещалось, стал бутылки собирать, да сливать капельки в пластмассовый одноразовый стаканчик. Больше полстакана накапал. Ишь, как расточительствовали товарищи. Выпил, совсем ему хорошо стало. Правда, холодало, и время уже к осеннему вечеру клонилось. Буксир на горизонте все не появлялся, а на Синюхине лишь рубашка, да парусиновая курточка. Впервые пожалел, что курить бросил, а потому и спички за ненадобностью в кармане отсутствовали.

Всю ночь, хлопая себя руками, словно петух крыльями, согревался Синюхин и бегал по берегу. Чем ближе к утру время продвигалось, тем он больше уверялся, что не заметили его отсутствия товарищи. Поди, теперь дрыхнут с женами в теплых кроватях.

Когда расцвело, на горизонте пограничный катер появился, двигался из залива на вахтенную службу в открытое море. Да разве докричишься, если между погранцами и Синюхиным не меньше двух миль расстояния? Могли, конечно, в бинокль заметить, но откуда им знать, что человек бедствие терпит? Маши руками, ори, хоть голую задницу показывай, а подумают, что перебравший турист дразнится.

К середине дня рыбацкий траулер к порту проскочил. Эти по сторонам в оптические приборы не смотрят, им бы улов успеть сдать на консервный завод.

Снова ночь наступила. Синюхин в лощинку сухих листьев натаскал. Залез в самую кучу: да разве листья согреют? Пришлось периодически гимнастикой увлекаться. Подпрыгивая, одно точно знал Синюхин: после двух суток отсутствия жена, Надежда, спасительница, все-таки проявит беспокойство. Обзвонит друзей закадычных, спросит гневно, где с авансом третьи сутки шляется мой Синюхин? И тогда Вадим-штурман вспомнит, что докер Синюхин на острове в кустах остался.

Почти весь третий день пребывания на острове, Синюхин на берегу камни отворачивал, мелких крабов-волосатиков ловил. Отрывал клешни и высасывал из них сырое мясо. Какая ж гадость, эти крабы!

Надюха, стерва, видимо и не думала волноваться по поводу отсутствия мужа. Наверное, посчитала, что аванс уже пропит. Так чего ж тогда беспокоиться? И на работе, в порту, Синюхина не хватились. Скорее всего, считают, что докер в загул ударился. Такое уже случалось, и начальник участка всегда строго предупреждал Синюхина: чтобы в последний раз. Иначе уволим. Уволят, как же! А кто ж тогда за такую смешную зарплату работать будет!

На четвертые сутки погранцы все-таки заметили подпрыгивающего на скале человека. Изменили курс, направились к острову. Синюхин кричать уже не мог, размазывал кулаками грязное лицо, бормотал: «Дорогие мои, спасители! Да пусть рука моя правая отсохнет, если когда-нибудь первый тост не в вашу честь подниму!»

Офицеры улыбались, матросы хлопали плачущего Синюхина по плечам: