Байки Семёныча. Вот тебе – раз!

Чего только один старший помощник капитана сухогруза «Ленинский комсомол» в роли учителя русского языка и литературы стоил! Звали этого выдающегося человека Пётр Аркадьевич, но, благодаря своим выдающимся физическим качествам, снискал он среди трудового коллектива неформальное и уважительное прозвище Петя-центнер. Снискал по той причине, что, унаследовав от предков потомственную крепость организма, в своем персональном случае он эту крепость еще и приумножил изрядно. Весил он несколько больше того самого центнера, которым его окрестили. Раза в полтора больше весил. А может, и в два. Огромный дядька, ростом «два с гаком», не просто хорошо вырос ввысь, но еще и изрядно раздался вширь. Со стороны он выглядел монументальным изваянием, слепленным воедино из быка породы шароле и пары-тройки бочек из-под нефти. Человек со слабым зрением имел все шансы перепутать Петра Аркадьевича с морским контейнером, которые в строгом порядке размещались на палубе этого славного парохода. Огромная фигура старпома внушала окружающим не просто уважение, она прививала экипажу невероятное трудолюбие и уничтожала на корню любую, даже самую незначительную леность организмов у всего плавсостава «Ленинского комсомола». Даже у капитана немного уничтожала. Сила в Пете жила нечеловеческая, но, как и любой здоровенный великан, был он при этом застенчив и добр, силу свою проявляя в исключительных случаях. Однако, поскольку пароход дальнего плавания вовсе не пансион благородных девиц, исключительные случаи случались частенько, и потому реальные проявления физической силищи Пети-центнера приходилось лицезреть чуть ли не ежедневно.

Африканские докеры в портах пребывания «Ленинского комсомола», персонально сталкиваясь с особенностями Петиной конструкции, запоминали такие столкновения навсегда и потом, передавая из уст в уста сказания о матросе «a la rus», нервно втягивали головы в плечи и просили закурить. Такая история и в Гане, в порту Тема, однажды произошла. Случилась она тогда, когда три портовых пограничника то ли от нахлынувшего чувства ответственности, то ли потому, что просто в тот момент делать было нечего, решили у пришвартованного к причальной стене «Комсомола» международный статус о припортовых территориях в порядок и полное соответствие привести. Сильно вникать в документы международного права и выискивать положения о портовых и припортовых границах у черных парней желания не возникло совершенно, а вот знак «Граница, проход без документов запрещен», указующий на невидимую линию соприкосновения двух сопредельных территорий, у них на складе как раз имелся. Знак был прикручен к толстенной трубе, выкрашенной для демонстрации всей серьезности предупреждения в осиный камуфляж. А именно, в желто-черную полоску. Нижний конец столба был вмурован в бетонную тумбу, весящую ну никак не меньше полутора сотен килограммов. И пылился он в дальнем углу склада таможенно-пограничной службы, будучи мало востребованным еще со времен царя Гороха. Ну, или со времен древнего ганского царя Ашантихене.

Ну и вот, эти три юрких представителя коренного племени Га, как-то прохлаждавшиеся на обеденном перерыве в тени склада таможенного инвентаря, ни с того ни с сего единогласно решили, что нужно срочно немного поработать так, чтоб начальство обязательно увидело их трудолюбие и по достоинству их служебное рвение оценило. И совершенно точно, решили они, ничего не может быть в таком случае лучше, чем практическое возведение государственных границ путем установления вехового столба у одиноко скучающего сухогруза. Обменявшись решительными взглядами, вдохновив друг друга фразой: «Давай, ты первый давай!», Пограничная служба Республики Гана аж в шесть рук взялась за укрепление нерушимости границ Отчизны. То есть за столб размалеванный, кто где смог, ухватились и в сторону причальной стенки поволокли.

Ну вот, приволокли, значит, через некоторое время три негра символ государственности на тележке с разбитыми колесами к самому месту установки. То есть прямо к трапу «Ленинского комсомола». При этом один пограничный страж усердно толкал тележку со стороны ручки, а два других племянника дяди Тома изо всех сил тянули столб на себя, пятясь спиной и руля им, словно оглоблей, руководствуясь командами толкателя «направо-налево». Дотащив до трапа, с облегчением сбросили пограничный знак наземь, окончательно повредив поворотные колеса тележки. Далее, проведя полуторачасовой перекур и даже немного пожалев, что вообще за такую изнуряющую работу взялись, долго кантовали бетонную тумбу, разворачивая знак по паре градусов в разные стороны, в желании достигнуть лучшего визуального эффекта запрещающего артефакта. В конце концов лучшее положение для границы было найдено, и, удовлетворенно промычав «гу-у-уд», все трое ушли в тенистое небытие таможенного склада, волоча за собой поврежденную тележку.