Бакарди и долгая битва за Кубу

натравливали на борцов за независимость «эскадроны смерти» voluntario, режим Батисты

вооружал ополченцев и побуждал их преследовать всех, кого подозревали в

революционных настроениях. Среди этих печально известных отрядов были и «Los

Tigres», «Тигры», небольшой отряд сантьягских головорезов во главе с Роландо

Масферрером, бывшим коммунистом, который возглавлял особенно агрессивную

студенческую банду в Гаванском университете в сороковые годы, когда Фидель Кастро

там учился. Прошло десять лет – и Масферрер стал горячим сторонником Батисты,

сенатором и газетным магнатом, который посвятил свою жизнь тому, чтобы выслеживать

и истреблять противников режима, а заодно и требовать отступных с того, кого он

запугивал. Это был коренастый угрюмый усатый человек с толстыми волосатыми руками,

который любил наряжаться в ковбойскую шляпу и темные очки и везде появлялся в

компании вооруженных до зубов телохранителей. Масферрер считал Сантьяго, город

героев-революционеров и рома «Бакарди», своими владениями.

Среди тех, кого убили люди Масферрера, был молодой рабочий «Бакарди» по

имени Эладио Фонтан, участник подпольного движения «М-26-7» в Сантьяго. Группа

«Тигров» преследовала Фонтана и в конце концов окружила его в помещении химчистки.

На месте, где он погиб, руководство «Бакарди» повесило бронзовую мемориальную доску,

сделанную в литейном цеху компании:

В ПАМЯТЬ ЭЛАДИО МАНУЭЛЯ ФОНТАНА,

ЧЬЯ ЖИЗНЬ БЫЛА ПОСВЯЩЕНА ПЛАМЕННОМУ ИДЕАЛУ.

ТЫ ВСЕГДА БУДЕШЬ ЖИТЬ В НАШИХ СЕРДЦАХ.

ТВОИ ТОВАРИЩИ ПО «БАКАРДИ»

* * *

После покушения Батиста стал требовать, чтобы все, кто зависел от щедрот или

благорасположения правительства, демонстрировали ему верность – и государственные

служащие, и землевладельцы, и лидеры профсоюзов, которые его поддерживали, и

бизнесмены, и банкиры. Рабочие, которые не участвовали в запланированных

демонстрациях, рисковали потерять место. Главы предприятий, боясь, что режим от них

отвернется, наперебой звонили Батисте, чтобы выразить сочувствие и заверить в своей

лояльности.

Пепин Бош как президент крупнейшего промышленного предприятия,

находившегося в собственности кубинцев, подвергался сильнейшему давлению.

Впоследствии он говорил, что его предупредили – если он не выступит в поддержку

Батисты, в опасности окажется его жизнь. Однако Бош стоял на своем и категорически

отказывался выражать симпатии Батисте, даже формально. К этому времени он был

убежден, что добровольно Батиста от власти не откажется. Хотя Бош и не одобрял

нападение на казармы Монкада в 1953 году, он говорил своему помощнику Гульермо

Мармолю, что встретил восстание в Сантьяго в ноябре 1956 года «аплодисментами». В

предыдущие месяцы он все чаще высказывался против того, как Батиста попирал

кубинскую конституцию. В октябре он устроил на пивоварне «Атуэй» в Гаване званый

ленч для издателей и журналистов со всего западного полушария, собравшихся на

ежегодную ассамблею Межамериканской ассоциации работников прессы. Репрессивный

режим Батисты и перспектива революции на Кубе стали главным пунктом повестки дня, и

Бош в своих беседах с журналистами описывал положение в стране эзоповым языком.

«Практически все мы, собравшиеся здесь, - сказал он журналистам, - познали

демократические свободы, и теперь нам трудно смириться с мыслью… что

неконституционное правление способно одержать верх. Демократия и свобода должны

победить, и всем нам нужно объединиться в благородном стремлении добиться этой

победы».

Вскоре после мартовского нападения на президентский дворец Бош получил

письмо из управления Роландо Масферрера, в котором говорилось, что сенатор

организует в Гаване «Национальный антикоммунистический конгресс» в поддержку

проводимой Батистой политики «против русских шпионов». К письму прилагался бланк

квитанции для добровольного пожертвования, которую Бош должен был сам заполнить,

вписав туда сумму, которую считал нужной отдать в поддержку мероприятия. «Средства

на этот симпозиум мы собираем у сторонников нашего дела, - утверждалось в письме, -

среди которых числим и вас». Проигнорировать подобное требования в сложившейся на

Кубе ситуации было рискованным шагом, однако отваги у Боша было столько же, сколько

и упрямства. Он передал письмо секретарю, бегло написав на верхнем поле: «Вернуть - с

сожалением, что у нас нет возможности для сотрудничества».

По всей видимости, то, что Батиста обвинял Фиделя Кастро в принадлежности к

коммунистам, не производило на Боша особого впечатления. Как-то раз в

неопубликованной заметке он написал, что между коммунистами и военными