Бакарди и долгая битва за Кубу

элементы на Кубе столь же упорно отвергали любые реформы, которые не объявляли

остров испанской территорией, и в январе 1898 года они устроили в центре Гаваны

бурную демонстрацию. Генеральный консул Соединенных Штатов генерал Фицхью Ли

(ветеран армии конфедератов и племянник генерала Роберта Э. Ли) был в ярости, доложил

в Вашингтон, что испанские власти вот-вот утратят контроль над столицей, и предложил

подвести к Гаване американский военный корабль, чтобы продемонстрировать решимость

Соединенных Штатов отстаивать здесь свои интересы. Президент Уильям Мак-Кинли

быстро отрядил для этого броненосец военно-морских сил Соединенных Штатов «Мэн».

С этого момента события развивались стремительно. Три недели спустя на борту

броненосца «Мэн» прогремел загадочный взрыв, и судно затонуло в гавани, при чем

погибло более 260 американских моряков. Американские газеты обвинили Испанию в

преднамеренном подрыве судна – а комиссия по расследованию Военно-морского флота

Соединенных Штатов молчаливо поддержала это обвинение. (Доследование, проведенное

много лет спустя, показало, что это был несчастный случай). Все средства массовой

информации указывали на виновность Испании, и Соединенные Штаты захлестнула про-

военная лихорадка, и хотя испанские дипломаты изо всех сил старались предотвратить

конфронтацию, администрация Мак-Кинли подготовилась к военной операции.

Вторжение на Кубу нельзя считать ни борьбой за права человека, ни справедливой

наградой в войне за независимость. Теперь, когда погибли американские граждане, на

кону стояла честь Соединенных Штатов. Новый боевой клич гласил: «Помни «Мэн»! К

чертям Испанию!»

* * *

В декабре Эмилио Бакарди Моро воссоединился со своей большой семьей в

Кингстоне на Ямайке. Ссылка дорого обошлась его семье. За четыре месяца до того, как

Эмилио выпустили из тюрьмы, в Кингстоне скончалась его семидесятичетырехлетняя

мать – на руках у дочери Амалии и невестки Эльвиры. Амалия Моро знала в жизни и

разочарования, и достижения. Она видела, как компания по производству рома, которую

создал ее муж, достигла многообещающего коммерческого успеха – но война разлучила ее

с сыном и внуком и все никак не могла кончиться. Донья Амалия родилась в богатой

семье и когда-то сама владела рабами, однако целиком разделяла идею новой Кубы и

гордилась идеализмом, патриотизмом и утонченностью своей семьи.

Эмилио тоже во время заключений и разлук с близкими черпал силы в твердой

вере в благородное дело независимости Кубы. Он никогда не был особенно религиозным,

но свято чтил идею «Cuba Libre» - свободной и независимой страны, которой правит

кубинский народ – и черные, и белые, и мулаты, - страны, где сбываются мечты прежних

поколений. Во вторую годовщину войны за независимость 1895 года Эмилио написал в

самодельную газету, которую втайне издавали заключенные, статью, в которой крайне

возвышенными словами благодарит тысячи кубинцев, погибших за свой народ.

Мы не потревожим покой павших – не станем ни шумно прославлять их, ни

громогласно оплакивать их утрату. Ученики Иисуса Христа чувствовали себя дома

везде, где их встречали как братьев… сегодня мы уподобляемся им - собираемся на

этих африканских скалах под великолепным солнцем, которое светит и над нашей

возлюбленной родиной. Мы празднуем торжество братской любви, в святилище

наших сердец мы вспоминаем так много героев; мир праху черного Апонте, мир

праху белого Марти. /СНОСКА: Хосе Антонио Апонте – гаванский резчик по

дереву африканского происхождения, который, вдохновленный примером Моисея,

решил вывести кубинских чернокожих «из плена» и был повешен за организацию

заговора в 1812 году./

К третьей годовщине войны в феврале 1898 года Эмилио был уже на Ямайке. К

этому времени судьба страны оказалась в руках внешних сил. Эпическая битва, которая

вдохновляла кубинцев все эти долгие мрачные годы, казалась уже не такой великой,

поглощенная конфронтацией между Вашингтоном и Мадридом. Вернувшись из

заключения на Чафаринских островах, Эмилио последовал примеру Эльвиры и написал

письмо Федерико Пересу Карбо в Нью-Йорк с просьбой оценить то, что думает о Кубе

администрация Мак-Кинли. Ответ Федерико был полон такого же разочарования в

американских умонастроениях, что и письма к Эльвире. «[Они говорят:] «Еще не настало

время для каких-либо действий», - писал он. – Когда же оно настанет? Очевидно: когда

обе силы об этом договорятся. И тогда янки вытянут из огня каштан [т.е. Кубу] и съедят

его сами».

* * *

Опасения кубинцев по поводу замыслов янки имели под собой серьезные

основания. Чем ближе становились Соединенные Штаты к войне с Испанией за Кубу, тем

меньше они считались с собственными интересами Кубы. Доводы в пользу интервенции,

которые выдвигала администрация Мак-Кинли и ее политические союзники, вращались