Бакарди и долгая битва за Кубу

Эмилио той же ночью вывели из камеры и посадили на пароход, который ждал в гавани

Сантьяго. Эльвира успела только послать ему цветок и записку: «Какая бы участь тебя не

ожидала, мы усеяли цветами наш путь, и пусть дети пожнут богатства, которые мы

основали». Когда Эмилио октябрьской ночью сидел между двух полицейских офицеров в

коляске, которая везла его по темным пустым улицам родного города, записка была при

нем.

Наутро, в шесть часов, пароход отплыл в Гавану, пробираясь сквозь туман,

нависший над бухтой Сантьяго. Эмилио и еще одного узника сначала заставили драить

палубу, а затем наручниками приковали к решетке вентиляционного люка на носу судна.

Путь до Гаваны занял четыре дня. Узникам выдали по старой оловянной кружке, миске и

ложке для дневного рациона, однако воды, чтобы вымыть посуду и умыться, им не

полагалось, поэтому с каждым днем слой пота и сажи становился чуточку толще, а запах –

отчетливее. Эмилио никогда не забывал о достоинстве и как мог протирал посуду, руки и

лицо носовым платком. Затем его месяц продержали в Гаване, а потом снова посадили на

корабль и отправили в Испанию – всю дорогу он вместе с другими узниками провел под

палубой и ни разу не видел ни моря, ни неба.

Между тем Эльвире становилось все труднее жить в Сантьяго. Полиция несколько

раз обыскивала дом, так как заподозрила, что она ведет подпольную работу вместо мужа.

Решив, что главная ее задача – все-таки защитить детей, Эльвира наняла суденышко и

отправилась на Ямайку вместе со всей семьей, в том числе с семидесятитрехлетней

свекровью доньей Амалией. Перед отплытием она передала шифры Эмилио Энрике

Шугу, который стал новым агентом повстанцев в Сантьяго.

* * *

В декабре 1896 года генерал Антонио Масео был убит во время разведывательной

вылазки в тылу испанцев в западной части Кубы. Это было очень опасное задание, и

почти всем адъютантам Масео, в том числе Эмилито Бакарди, было приказано остаться.

Вместе с Масео погиб Франсиско Гомес, сын главнокомандующего повстанческой армией

Максимо Гомеса.

Утрата Масео потрясла кубинцев почти так же, как и гибель Хосе Марти. Масео,

который вышел из низов, задавленных расовыми предрассудками, и сумел возглавить

революцию в своей стране, был символом кубинского народа и его стремления к

независимости. Его «протест в Барагуа», когда он отказался принимать условия

перемирия в конце Десятилетней войны, доказал последовательность идеи, за которую

кубинцы столько сражались и были готовы сражаться и впредь. Легендарный героизм

Масео на поле битвы – говорят, что он был двадцать семь раз ранен в бою, - и его военный

гений вдохновляли повстанческую армию и приводили в бешенство противников-

испанцев. Максимо Гомес, потерявший и собственного сына, и главнокомандующего, с

трудом владел собой, однако борьбы не прекратил. В своем письме к Марии Кабралес,

вдове Масео, которая была вынуждена отправиться на Ямайку вместе с Эльвирой Капе и

другими кубинками, Гомес писал: «Плачь, Мария, плачь, и за себя, и за меня, потому что

несчастному старику отказано в привилегии облегчить внутреннюю боль потоком слез».

28 декабря 1896 года Гомес объявил о гибели Масео в прикаще по рамии: «Сейчас страна

оплакивает потерю одного из самых великих своих защитников, Куба – самого славного

из своих сынов, а армия – первого из своих генералов».

Спустя два дня Эмилио Бакарди во второй раз в жизни прибыл на Чафаринские

острова после целого месяца скитаний по испанским тюрьмам – одна ужаснее другой – и

унизительного марша по улицам Малаги в наручниках и грязной одежде. Впереди его

ожидал очередной срок – однако мысли заключенного были по-прежнему патриотичны:

Передо мной – Марокко, сбоку – затерявшаяся в дымке Испания… А там, за

безбрежным океаном – чем больше он смотрится в небо, тем синее становится, -

там Куба, страждущая свободы, бьющаяся за нее…. Пламя ее костров окаймляет

облака алым, высвечивает цвета ее флага, который иногда склоняется, но никогда

не признает себя побежденным.

Глава шестая

Вторжение великана

Делегаты республиканской партии, собравшиеся в июне 1896 года на всеобщий

съезд в столице штата Миссури Сент-Луисе, каждый день видели напоминание о войне на

далекой Кубе: с сосновых потолочных балок в зале собрания свисал большой кубинский

флаг. Все сочли, что это его законное место. Борьба Кубы против Испании была одним из

тех легких в обсуждении вопросов, на который в обществе в то время имелся

однозначный ответ, практически никем не оспариваемый. Рядом с флагом висел лозунг:

«Республиканство – значит процветание».

Но много ли внимания собравшиеся уделили обсуждению этого вопроса, никто не

знает. Председатель, делегат от Индианы Чарльз Фербенкс, во вступительном слове

заявил, что борьба кубинцев за независимость «вызывает горячее сочувствие

республиканской партии», однако это упоминание потонуло в пространной речи, а