Бакарди и долгая битва за Кубу

Бакарди и вправду был человеком чести, и сомневаться в этом не приходится. Его

приводили в ярость те кубинцы, чей патриотизм казался ему эгоистичным, - именно

потому, что он так серьезно относился к собственным убеждениям. Момент наивысшей

гордости за весь второй срок на посту мэра он пережил, когда проходила его инаугурация

во время Fiesta de la Bandera – «Праздника флага», церемонии, проходившей в канун

Нового года и ставшей сантьягской традицией. Ровно в полночь 31 декабря, когда

колокола на соборе над громадной толпой, собравшейся на главной площади, прозвонили

двенадцать раз, Эмилио поднял над залом городских собраний огромный кубинский флаг

в семь с половиной метров длиной. Куба еще не была независимой, и Эмилио пришлось

просить у американской военной администрации разрешения провести церемонию.

Местные жители собрали деньги, чтобы заплатить одному портному за изготовление

гигантского полотнища – такого большого флага горожане еще не видели. Флаг трепетал

на ночном ветру, и в красном треугольнике у древка виднелась на фоне неба одинокая

белая звезда, а рядом – синие и белые полосы. Городской оркестр сыграл национальный

гимн. С последней нотой по всей площади раздались приветственные крики, свист и

возгласы: «¡Viva Cuba Libre! ¡Viva!» Жители Сантьяго впервые видели, как над зданием

их городского совета развевается кубинский флаг.

* * *

Над старой крепостью в Гаване кубинский флаг подняли только 20 мая 1902 года,

когда Соединенные Штаты отказались от присутствия на Кубе и признала ее

относительную независимость. Леонард Вуд и прочие американские военачальники

отплыли домой, в Соединенные Штаты, позволив наконец кубинцам управлять своей

страной – через почти четыре года после окончания войны с Испанией. Новым

президентом стал Томас Эстрада Пальма, избранный за четыре месяца до этого, когда его

единственный противник, бывший генерал Бартоломе Масо, прекратил предвыборную

борьбу в знак протеста против назначения комиссии по наблюдению над выборами, явно

настроенной против него. Эстрада Пальма более двадцати лет провел в Нью-Йорке и,

естественно, стоял за постоянные связи с Соединенными Штатами. Американские власти

не скрывали, что он нравится им куда больше, чем Масо, ярый противник Поправки

Платта.

Между тем в Сантьяго Эмилио Бакарди проводил на посту мэра свой пятилетний

срок и служил примером образцового градоначальника. Во время своего правления он

впервые создал муниципальные рабочие места для женщин, отдавая предпочтения вдовам

погибших на войне повстанцев, и расширил программу медицинской помощи беднякам.

Понимая, что после открытия Панамского канала движение судов станет оживленнее, он

за счет городских фондов углубил гавань и улучшил инфраструктуру порта. Он принял

крутые меры против нелегальных петушиных боев, развернул непримиримую кампанию

по борьбе с проституцией, беспощадно увольнял муниципальных служащих, уличенных в

должностных преступлениях. Он пытался добиться от Гаваны дополнительных средств

для развития санитарных систем в Сантьяго, причем не постеснялся упомянуть, что если

это не будет сделано, возможна новая американская интервенция, ведь согласно Поправке

Платта кубинцы обязаны содержать свои города в чистоте. Наконец, не проходило и

недели, чтобы Эмилио не выступил на собрании в честь какой-нибудь военной

годовщины, не посетил похороны ветерана-повстанца, не навестил вдов и сирот и не

нашел других способов внести свой вклад в борьбу за независимость, которой посвятил

большую часть своей жизни.

В то же время Эмилио поддерживал личные отношения с влиятельными

американцами, начиная с Леонарда Вуда. Кроме того, он дружил и с Теодором

Рузвельтом, единомышленником Вуда, вместе с ним пережившим военные приключения.

Когда в ноябре 1904 года Рузвельт был избран президентом, Эмилио послал ему

лаконичную телеграмму:

ВАШИНГТОН. ПРЕЗИДЕНТУ РУЗВЕЛЬТУ.

КОГДА-ТО САНТЬЯГО ЧЕСТВОВАЛ ПОБЕДОНОСНОГО ВОЖАКА

«МУЖЕСТВЕННЫХ ВСАДНИКОВ».

СЕГОДНЯ – ИЗБРАННОГО ПРЕЗИДЕНТА.

БАКАРДИ, МЭР.

Весной 1906 года, когда в Сантьяго с визитом приехала двадцатидвухлетняя дочь

Рузвельта Элис, Рузвельт попросил Эмилио опекать ее. Эмилио с Эльвирой – один

сантьягский репортер назвал их «личными друзьями» Рузвельта – так тепло принимали

Элис все время, которое она пробыла в Сантьяго, что она отплыла домой «очарованная».

К тому времени Эмилио был самым популярным общественным деятелем в

Сантьяго – казалось, политических противников у него нет. Друзья и единомышленники

предложили ему баллотироваться на пост губернатора провинции. Однако Эмилио

рассудил иначе и, готовый наконец сосредоточиться на вопросах национальной политики,