Городской дом литераторов имени М.А. Берлиоза
Писатели в пору творческого застоя могут запить, и запить так всемирно, что мемуаристы потом только про эти загулы и вспоминают.
Чтобы стать большим писателем, надо иметь в биографии что-то необычное, содрогательное. Например, погибнуть на дуэли, как Пушкин с Лермонтовым. Или уйти на старость глядя из дому, как Лев Толстой. Неплохо быть расстрелянным, как Гумилёв. Можно посидеть в тюрьме, как Достоевский или Солженицын. В крайнем случае – застрелиться, как Маяковский, или повеситься, как Есенин. Гадко, конечно, но эффектно. Разумеется, я не желаю вам быть задушенным женой, как Рубцов, или похороненным заживо, как Гоголь…И уж точно не стоит умирать от водки, как большинство русских писателей. Это, знаете, вообще у нас не считается…
Гении обязаны хулиганить, пакостить, свинячить и непременно злить власть. Непременно! Иначе никто не догадается, что они гении.
Счастлив художник, хоть недолго побывавший под запретом!
Всё-таки книги пишут или от большого ума, или от большой глупости!
Есть писатели, которые попросту переводчики общеизвестных истин на язык своего поколения. Некоторое время они пользуются громадным успехом, но потом их совершенно забывают.
Со всех сторон доносилась такая глубинная и богатая матерщина, что он сразу догадался: прозаики новой волны изучают жизнь исключительно на вокзалах, во время посадки на поезд.
Если писатели могут материться в своей прозе, то почему актёры не могут испражняться на сцене?
Постмодернизм – интеллектуальная барахолка.
Авангард – это когда неумение объявляют приёмом.
Сначала я принял его за метафизика, но оказалось, он просто зануда.
Сочинители, воображающие себя открывателями новых литературных пространств, на самом деле всего лишь туристы, свинячащие в давно обжитой местности.
Вечный зов ветхозаветных предков.
В науке чужие мысли, изложенные своими словами, называются плагиатом, в литературе – новаторством.
Окостеневшее новаторство.
Как говорится, каков текст – таков контекст.
Страсть к стихописанию – это своего рода болезнь, которая не разбирает ни социального положения, ни возраста.
Сочинение стихов – это доброкачественное помешательство.
Есть боговдохновенные поэты. К их строкам обращаешься всю жизнь: в любви, в радости, в тоске – и всякий раз находишь если не ответ на вопрос, то, по крайней мере, врачующее созвучие своему сердцу. А это и отличает подлинное искусство от бесчисленных подделок и поделок, к которым современники норовят привесить ценники со многими нулями, превращающимися со временем просто в ноль.
Стихи непрофессионалов – это глас народа в чистом виде.
Я уже много стихов написал, целую тетрадь, а показывать боялся. Это же как перед всеми догола раздеться…
Мишка Светлов говорил мне так: «Две вещи в жизни необъяснимы: почему люди пьют и почему пишут стихи».
Я как-то пил в компании поэтов. Странное, скажу вам, племя – павлины с воробьиными мозгами. Но встречаются и умные.
Он писал стихи. Отвратительные, как утренний остаток макияжа на лице нелюбимой женщины.
Если человек пишет верлибры, погоди объявлять его новатором. Возможно, он просто ещё не умеет рифмовать.
Приговор оказался суровым: графомания в особо крупных размерах.
Историю Литературы пишут графоманы, ставшие филологами. Это – трагедия!
Чтобы научиться понимать чужие стихи, надо обязательно попробовать писать самому.
Поэт без книги как Париж без Сены.
Чисто русская традиция: нестреляющая Царь-пушка, незвонящий Царь-колокол и непечатающиеся поэты…
Интересно – почему чем меньше в стихах искренности, тем больше в лесенке ступенек?