Чем больше в книге нравственности, тем меньше художественности.
Любой поэт после похвал становится добрее к чужим стихам, даже очень плохим.
Поэту жилплощадь ни к чему. Отвлекает.
А эти поэтессы вообще какие-то ненормальные и даже трахаются как-то ямбом.
Тайна его любовной лирики – в секрете простаты.
– Хорошо, что поэту не нужны деньги. Только небо над головой!
– И вокзальная лавка под головой…
– Хлебников был нищим, а Верлен – пьяницей.
– Не всякий нищий – Хлебников, и не всякий пьяница – Верлен.
Мы знаем и веру и род
Племен, обернувшихся пеплом,
Но что можно знать про народ,
Без песен, которые пел он?
А может быть, и тайный дар поэта
Подобие зеленого листа?
Во времена моей зрелости физики с лириками шумно воевали, а теперь тихо: физики читают лирику, а лирики ничего не читают!
Нынешних критиков интересует не то, что писатель написал, а то, что он прочитал.
Писать надо навынос, то есть помня о том времени, когда тебя вынесут вперед ногами.
Русским писателям интуиция заменяет любопытство.
Писатели не врут, а сочиняют.
Не бывает композиторов, лишённых слуха, а писатели, лишённые слова, бывают.
У писателей бывают жены – постельные, кухонные и литературные.
У писателя должна быть, между прочим, не только жена, но и любовница. Так заведено и очень полезно для творчества.
Полное собрание личной жизни писателя в трех романах, двух браках и восемнадцати изменах.
Писательская жена читает сочинения своего мужа исключительно как криптограмму измен.
Композитор прожил такую бурную жизнь, что на его могиле установили бронзовый фаллос, изогнутый в форме скрипичного ключа.
…Его охватил знакомый каждому сочинителю озноб творческого всемогущества, когда слова становятся податливыми и отзывчивыми, как влюблённые женщины.
Писать настоящую книгу, когда на тебе висит пионерское приветствие съезду профсоюзов, – то же самое, как, не залечив случайный триппер, добиваться благосклонности Прекрасной Дамы, которую искал всю жизнь…
«Город Женева расположен на берегу одноимённого озера», – прочитал он первую фразу подаренного романа, заскрипел зубами, вскипел профессиональной яростью и подумал, что за такое начало писателя надо расстреливать на месте.
Бездарность страшнее смерти!
Первая фраза долго не давалась, сопротивляясь с мускулистым упорством спортивной девственницы.
Талант – это безумие, посаженное в клетку разума…
Талант – самый короткий путь к истине.
Первая фраза в романе – это как первый поцелуй в любви! Он должен обещать такое, от чего твое немало повидавшее и поимевшее на своем веку тело вдруг начинает мальчишески трепетать в надежде на небывалое. Не важно, что в итоге ты получаешь бывалую женскую плоть, в той или иной степени натренированную в любовных содроганиях, и, обливаясь потом в требовательных объятиях, из последних сил борешься за свою мужскую честь. Первый поцелуй должен быть легким и загадочным, ничем не намекающим на суровую реальность биологического соития, он должен быть сорван, как роза в городском саду, даже если ты и заплатил за это сторожу со свистком. Наконец, он должен быть свеж и ароматен, а если он пахнет мятной жевательной резинкой, это – конец, и читатель закроет твой роман на первой же странице.
Русские люди безалаберны. Они могут воспользоваться своим талантом лишь в том случае, если талант больше их безалаберности. А такой талант даётся редко. Собирать же крошечные способности в кулак, словно кузнечиков, они не умеют.
– Дорога в ад вымощена не столько благими намерениями, сколько талантами. У человека, обладающего талантом, два пути – он может стать или подмастерьем дьявола, или подмастерьем Бога. Первое проще и доходнее. Второе – почти невозможно. И очень опасно.
– У Бога опасно?
– Да, именно так.
– А третьей дороги нет?
– Есть, конечно… Не писать.