Бал-маскарад

- Знаешь, Жорж, я сейчас подумала, сказала Катрин, - что этот Аракчеев повадками очень схож с французским министром Жозефом Фуше. Наполеон ему тоже так доверяет, а Фуше вмешивается во все дела империи, даже в личные дела французского императора. И именно Фуше решил судьбу несчастной Жозефины, он настоял на том, чтобы Наполеон развелся с Жозефиной и выбрал себе другую жену. Странно, министры повелевают судьбами своих государей. И не поймешь, кто из них хозяин, а кто слуга. Хозяева настолько привыкают к опеке своих слуг, что становятся зависимыми от их настроения.

- Мой дружочек Катрин, оставь эту философию, у меня от нее начинает болеть голова. Такими умными речами ты отпугнешь от себя всех ухажеров. Катрин, мужчины не любят умных женщин.

- Так что же мне притворяться дурой?!

- Если хочешь выйти замуж, да! Поверь мне, в амурных делах я искушеннее тебя, - поучала подругу Жорж. Она вертелась перед зеркалом, примеряя шляпку. – Кстати, чуть не забыла, я вчера была у Коленкура. Он мне рассказал, что пока Наполеон с армией находился в Испании, в Париже был составлен заговор против него.

- Не может быть! И кто же зачинщики?

- Главный смутьян – некий генерал Мале, старый республиканец, давно сидевший в парижской тюрьме. Он умудрился оттуда бежать, подделал указ Сената, явился к одной роте, объявил о будто бы последовавшей в Испании смерти Наполеона, прочел подложный указ Сената о провозглашении республики и арестовал министра полиции Савари, а военного министра ранил. Переполох длился два часа. Мале был узнан, схвачен, предан военному суду и расстрелян вместе с десятком человек, которые, говорят, ни в чем не были повинны, кроме того, что поверили подлинности указа, - Жорж остановилась и снова продолжила, но совсем о другом: - Все-таки эти ленты сюда не подходят. Надо сказать модистке, чтобы заменила алую ленту на голубую. Голубой больше подходит к моим голубым глазам. А ты как считаешь, Катрин?

- Жорж, какие ленты. О чем ты говоришь? В Париже составлен заговор против Наполеона, его могли убить, а ты так спокойна…

- Но уже все уладилось, - нетерпеливо передернула плечиком прима. – Кстати, хочу сказать, в «датском королевстве тоже не все спокойно».

- Ты хочешь сказать, что в России тоже не спокойно? – понизила голос до шепота Катрин.

- Да! Только, чур, ни слова! - Жорж приложила пальчик к губам. – Говорят, раскрыт заговор против Александра. Заговорщики хотели убить царя, и установить республиканский строй. И там, и там, раскрыли заговор министры, Аракчеев и Фуше. Как видишь, министры нужны своим государям и верно отрабатывают свой хлеб… - Жорж надела капор и перчатки. Накинула на плечи манто из чернобурки. Взяла под мышки ридикюль и послала подруге воздушный поцелуй: - Прощай, душа моя, не скучай. Я буду не скоро.

- Но куда же ты так принарядилась?

- У меня свидание с Дашковым.

- Но у тебя же скоро свадьба с Болотовым. А ну как станет известно, что крутишь любовь с Дашковым.

- Ты не представляешь, он такой щедрый! И я ему очень признательна. Он помог мне попасть в труппу Императорского театра. Теперь я блистаю на главной петербургской сцене. Долг платежом красен.

- Скажи лучше, что он тебе нравится, - съехидничала Катрин.

- Да, он не дурен собой. Катрин, не надо издевок, злорадство не идет тебе. Ну ладно, я побежала, - сказала Жорж и ласточкой выпорхнула из гримерной.

Катрин осталась одна. Она оглядела примерочную комнату, которую они делили вместе с Жорж, и грустно вздохнула:

- Ну, что ж, лети навстречу стрелам Амура. А мне надо тут прибираться. Да и костюмы на завтрашний спектакль надо подготовить. Этот кружевной воротник Марии Стюарт такой капризный. Его так трудно гладить.

Катрин примерила перед зеркалом платье английской королевы, одела диадему. Приняла грациозный вид. Она вся преобразилась. Куда-то исчезли неуверенность и угловатость. Тонкие невзрачные черты лица стали вдруг выразительными и властными. Глаза гневно сверкали. В общем, из зеркала на нее смотрела величественная дама. Правда, немного бледная, но совсем недурна собой. Актриса осталась довольна своим отображением. Она улыбнулась своему отображению. Но ей тут же взгрустнулось. Катрин тяжело вздохнула, она вспомнила о своем знакомом поэте, который так глупо погиб на дуэли. «Как жаль Одоевского, - подумала Катрин, - он так мило ухаживал за мной. Даже сочинил стихи в мою честь. Он был так мил, так робок, когда назначал мне свидание. Мы ведь могли с ним пожениться и быть вместе. Я бы осталась жить в России. В Париже меня все равно никто не ждет, я сирота. А Одоевский так непростительно, так глупо погиб на дуэли. Говорят, стрелялся он совершенно из-за другой женщины, даже не ради дамы сердца своего. Как жаль, что он погиб. Ну, кто придумал эти дуэли! Дворяне всей Европы уничтожают друг друга на дуэлях, этих глупых поединках чести, а никому до этого и дела нет! Если бы я могла, я решительно бы запретила все дуэли!» – в сердцах сказала Катрин и резко отвернулась от зеркала. Ей расхотелось смотреться на себя.