Бал цветов

Мак-Анатоль приехал на бал принцесс как лицо, сопровождающее иранского посла. Юноше шёл всего двадцать второй год, но он успел уже сделать блестящую карьеру. Правда, по слухам, отец Мак‑Анатоля занимал очень высокую должность при дворе иранского шаха. Возможно, в этом заключался секрет успешного продвижения по службе молодого дипломата. Но сам Мак проявлял прекрасные способности в общении с людьми, и знавшие его уверяли, что он и без какой-либо протекции смог бы достичь успеха.

Однако молодой человек думал сейчас вовсе не о дипломатической задаче иранского посла при французском дворе. Тем более что посол приехал с поздравлениями от шаха, которые и передал принцессам, пожелав им долгих и счастливых лет жизни, мудрости и всего, что принято желать в День Рождения. Никакой иной миссии кроме заверений в дружественных намерениях у представителей восточной державы не имелось. Им было предписано веселиться, как и всем гостям, и не обременять себя государственными заботами. Вот как раз этого — не обременять себя заботами — Мак-Анатоль и не мог сделать. Все его помыслы занимала прекрасная дама, но в глазах влюблённого читалось отчаяние и безнадёжность.

Ещё бы! Мало того, что он был на семь лет младше её и не имел шансов заслужить хотя бы её внимание… Мало того, что прекрасная, слишком прекрасная, дама была богата, известна во всём мире как благотворительница, покровительница бедных, просто святая, и у юного дипломата не было возможности хоть отчасти стать достойным её… Мало этого, судьба воздвигла между ними ещё одну высокую стену, разделяющую куда верней, чем деньги, слава и общественное положение.

Пассифлора была покровительницей монашеского ордена. Она сама его создала и, хотя не была монахиней, стояла во главе этого ордена. Она происходила из древнего рода Страстоцветных. Её дед — герцог Страстоцвет — построил на свои деньги несколько соборов и миссий в разных уголках мира (в том числе и в Южной Америке, откуда родом всё их семейство). Что делать, она была христианкой по крови, христианкой по рождению и, что гораздо важнее, христианкой по призванию. Просто живой символ христианского милосердия!

А надо ли говорить, что Мак-Анатоль, выросший при дворе азиатского шаха, был правоверным мусульманином, как и его отец, и его дед, и его государь. И все, с кем он общался с детства. И вот Богу, как бы его не называли, "Господь" или "Аллах", стало угодно, чтобы он, Мак-Анатоль, полюбил христианку. И полюбил безумно: больше своей страны, своей карьеры, своей жизни. А что толку? Им всё равно никогда не быть вместе, ведь они не пара.

Вот об этом и рассуждал юный дипломат и никак не мог найти выход из тупика, в который его поставили собственные мысли.

От невесёлых дум его оторвал голос знакомого пажа — Розанчика.

— Привет, Мак! Это — мои друзья. У нас к тебе дело.

— Салам алейкум, — поклонился Мак-Анатоль, со сдержанным удивлением разглядывая троих молодых людей.

— Алейкум салам, — откликнулся Гиацинт, всегда кстати вспоминавший о своём "восточном" происхождении. — У нас к вам очень важное дело, эфенди. И только вы можете нам помочь.

— Чем могу быть вам полезен? И… с кем имею честь? — он переводил взгляд с Розанчика на его друзей и обратно.

— Граф Георгин, — представился Джордано.

— Сеньор д`Арль де Марсель д`Экс‑ан‑Прованс Гиацинт-Бонифас граф Ориенталь, — прижав руку к сердцу, изысканно поклонился Гиацинт.

Розанчик удивлённо покосился на друга. Полный титул он слышал от Гиацинта один раз в жизни и то, по своей настоятельной просьбе, а тут такие церемонии…

— Чем могу служить вам? — повторил Мак-Анатоль, выдерживая дипломатическую марку.

— Собственно, вы могли бы оказать услугу одной особе, верными слугами которой мы имеем честь считать себя, — Гиацинт, когда хотел, мог быть очень вежливым.

— Указанная особа… дама? — Мак начинал волноваться.

— Да. Небезызвестная вам дама… Она нуждается в нашей общей помощи.

— Я согласен помочь вам, даже не зная её имени, — попробовал дипломатический ход Мак-Анатоль.

Но Гиацинт решил проявить себя ещё большим дипломатом:

— Мы не собираемся скрывать от вас, дорогой друг, личность этой дамы, тем более что речь идёт о спасении её жизни.

— И кто же это? — нетерпеливо воскликнул Мак.

— Мадемуазель Пассифлора, гостья наших дорогих принцесс.

Мак-Анатоль пошатнулся, но быстро овладел собой.

— Что я должен делать?

Гиацинт улыбнулся:

— У нас несколько деликатная просьба…

— Ты можешь загипнотизировать Лютичную Ветреницу? — не выдержал Розанчик. Его терпение не могло перенести потока этих "восточных" любезностей.

Мак-Анатоль изумлённо воззрился на него:

— Загипнотизировать? То есть как это… Я не смогу, наверное. Тут надо обращаться к моему кузену Папавэру Сомниферуму, его так и называют "снотворный", а я, к сожалению, не имею при себе усыпляющих веществ.

— Поэтому, мы и просим её загипнотизировать, а не усыпить, — проворчал Розанчик, чтобы Мак не подумал, будто он плохо разбирается в таких вещах.

— Розанчик, но "гипноз" как раз и означает "сон", — дёрнул его за руку Джордано. — Не вмешивайся пока.

Гиацинт объяснил: