Баламут (СИ)

— Вот что я в тебе люблю, княжий сын, — сказал Баламут. — Так это твой молодецкий задорный взгляд на вещи. Везде ты ищешь только хорошее. Как же я рад, что тогда не остался сидеть в тёплом уютном кабаке с крынкой пива и копчёной свиной ножкой — словами не передать. Подумать только, чтобы променять такие-то приключения да битвы, на какое-то там тепло и вкусную жратву. Подумать страшно.

— Да какая жратва?! — воскликнул княжич. — Когда мы такие подвиги творим один за одним!

— Подвигами сыт не будешь, — пожал плечами Баламут. — А жрать мне хочется всегда. К тому же, набивание моего желудка мясом и вином, волнует меня куда сильнее, чем желание прославиться посмертно. Только вот едой тут и не пахнет, а помереть, походу, на каждом шагу, что чихнуть.

— Вот заладил! Ты мне жизнь спас! Понимаешь! Ты конца жизни теперь можешь рассказывать, как победил стрыгу и спас самого княжича псковского.

Баламут ещё раз пожал плечами.

— Угу, очень великая честь. Даже сердечко приятно щемит от одной только мысли об этом. Послушай, княжич, я хоть и красив, как ранняя роза, но всё же не цветок, не люблю я по уши в навозе быть. Давай-ка пойдём отсюда уже поскорее.

Он затравленно огляделся по сторонам.

— Веришь-нет, но моё охотничье чутьё подсказывает, что мы тут ещё встретим неприятностей.

Они долго бродили по болоту, проваливаясь по колено в грязь, пока искали меч княжича и ловили его коня, затем выбрались на твёрдую землю. Алексей повалился без сил, глядя, как облака плывут между острыми верхушками деревьев, заложил руки за голову. Не надо было быть ведуном, чтобы прочитать по его лицу все мысли. Оба ратных подвига за этот день будоражили его воображение. Он явно представлял себя, рассказывающим про свои приключения в княжеских хоромах, и как все вокруг охают и ахают. Переспрашивают подробности и наперебой восторгаются его великими деяниями, сетуя на то, что никто из присутствующих даже не вполовину такой смелый и храбрый, как Алёша.

Баламут же наоборот, был мрачнее тучи. Он рассматривал княжича, на перепачканном лице которого бродила глупая счастливая улыбка. Наконец наёмник пришёл к какой-то мысли.

— Утомило меня всё. Сил моих больше, ты уж не серчай.

Алексей поднялся на локте.

— Да чего ты там опять ворчишь?

— Думал я, наиграешься ты в храброго витязя, — сказал Баламут. — Побродим ещё день туда-сюда по болотам твоим, окаянным, да разойдёмся в разные стороны, когда тебя комары зажрут. А тут, смотрю, на каждом проклятом шагу опасность таится. Э, нет, всё, дудки, хватит с меня приключений, настрадался я.

— Ты к чему это ведёшь?

— К тому, что всё, хватит, лично я наигрался в героя, — сказал Баламут и за шкирку поднял Алексея на ноги.

— Ты чего делаешь?! — крикнул княжич.

— Ничего, — ответил наёмник, доставая меч.

Острие упёрлось Алексею в грудь. В непонимании княжич он только застыл, как деревянный столб, и часто моргал.

— Утомили меня эти твои виверны, стрыги, змеи, горынычи и прочая нечисть, — сказал Баламут. — Хватит.

— Ты чего? — тупо повторил Алексей. — Хватит шутки шутить. Не смешно.

— Кончились шутки, дружок. Меч и ножичек бросай на землю, и не дури, побереги себя.

Лицо юного княжеского сына наливалось багрянцем.

— Давай-давай, — поторопил его Баламут. — Это героем, может, умереть не страшно, а быть зарезанным в лесу смерть такая себе, не шибко завидная. Ты эту мысль как следует подумай, только быстренько.

Княжич медленно снял перевязь с мечом, бросил в сторону. Вынул из-за пояса кинжал, кинул туда же.

— Вот и молодец, — сказал Баламут.

— Ты зачем сейчас мне жизнь спасал? — спросил княжич. — Чтобы убить самому?

Баламут пожал плечами.

— Не подумал я, как всё могло бы удобно устроиться. Спас тебя опрометчиво. Минутная слабость. Хотя, без знака тайного для пропуска, я и так не жилец был бы, не так ли? Но уж хотя бы за целую шкуру твою медальон-то я заслужил? Давай его сюда, да побыстрее, устал я уже.

— На убийство пойдёшь? Ради побрякушки золотой?!

Баламут пожал плечами.

— Это только твоя вина. Я тебе по-хорошему говорил, мол, пойду я, а ты сам плутай, коли хочешь. Говорил, было дело?

— Ну, говорил, да что с того?

— А вот и то. Ты мне выбора не оставил. Хотел я уйти тихо-спокойно, но это ты меня к себе привязал своими угрозами, заставил таскаться за собой, будто собачонку на привязи. Мне же теперь всё едино, что с медальоном, что без него показываться — по твоим словам и так и так убьют. Стало быть, я уж лучше рискну с золотишком прорываться через заставы людей твоего отца, чем без единого гроша. Разумно же, согласись?

— Я бы заплатил тебе за стрыгу!

— Ага, заплатил бы, конечно. Так же, как за виверну заплатил? Кинул бы монету мне под ноги, гуляй, мол, рванина, не трать сразу? Нет уж, медальончик золотой куда как больше мне нравится. Давай его сюда.

— И что же теперь, погубишь меня, ради выгоды своей шкурной?

Баламут промолчал, ответить ему было нечего.

Алексей дёрнул кольчугу на груди, будто надеялся разорвать её.

— Давай, коли, сволочь, не томи! Руби меня!

— Не дури, княжич, не заставляй грех на душу брать.