Балаустион

— Что ты, стратег! — В голосе эфора прозвучал неподдельный страх. От волнения он даже плеснул вином на свой белоснежный хитон. — Мы обязаны хранить конфиденциальность! Это было особо оговорено и на нашей встрече с господами из «альянс а», и при заключении договоренности с мастером Горгилом. Никто не должен догадаться, что он не тот, за кого себя выдает, никто не должен знать ни его настоящего имени, ни лица. Никто, кроме меня…

— И меня, — с улыбкой закончил Леотихид. — Сделай это, уважаемый эфор, и будем считать, что начало доверительных отношений между нами положено.

— Но…

— Не нужно «но». Мне нужна одна-единственная встреча, и, клянусь бородой Зевса, ты мне ее обеспечишь. После этого можешь «координировать» действия мастера, сколько хотите — я не собираюсь вмешиваться в эти дела. Но господин убийца должен знать, что все происходящее в Спарте находится под контролем дома Агиадов. Возможно, это его удержит от каких-либо опрометчивых поступков — кто знает, сколько заказов он получил перед приездом в наш славный город? Не мешало бы немного себя обезопасить. Времена нынче смутные и неизвестно, чего ожидать от врагов, у них ведь совершенно никакой совести, не правда ли, господин Архелай?

Наконец-то улыбка царского брата подействовала в полную силу. Эфор перепугался до смерти.

— Что? Ты о чем, стратег? — закудахтал он.

— Не боишься, что однажды ночью и к тебе постучит в дверь такой господин Горгил? — промурлыкал Леотихид.

— Что ты такое говоришь? Избави боги!

— Вот то-то и оно, — усмехнулся элименарх и нащупал пальцами холодный металл кубка. — Подними свою чашу, господин эфор. За полезное сотрудничество и счастливую долгую жизнь! Да будут благосклонны к нам бессмертные.

В шести локтях от столика, над которым звякнули, столкнувшись наполненные вином кубки, по ту сторону деревянной панели, затянутой гобеленом с изображением батальной сцены, прижавшись ухом к стене, стоял невысокий человек. Его большой, резко очерченный клоунский рот сейчас казался еще больше от растягивавшей его удовлетворенной улыбки. Жадно прислушиваясь к голосам, звучавшим в смежной комнате, человечек впитывал в себя каждое слово.

Толстые пальцы эфора Анталкида задумчиво барабанили по шлифованному подлокотнику кресла. Верхняя половина туловища эфора была обнажена, являя взгляду наблюдателя увенчанное продольными складками рыхлое полушарие живота с глубоким отверстием пупка и обвисшую, почти женскую грудь, покрытую редкой белесой шерстью. Ноги толстяка были погружены в серебряный таз, наполненный парящей горячей водой. За спинкой кресла стояла жилистая рабыня и сильными движениями массировала эфору шею и плечи. Укрепленные на стенах бронзовые светильники расточали запах перемешанного с благовониями горящего масла. В углу звонкой капелью тренькали инкрустированные балтийским янтарем водяные часы-клепсидра.

— Интересные вещи ты мне рассказываешь, дружище Леарх, — протянул эфор, мотнув благообразной головой. Человек с клоунским ртом засвидетельствовал свою преданность неглубоким, но продолжительным поклоном.

— Я стараюсь оправдывать твое доверие, господин эфор, — произнес он мягким, бархатным голосом.

Леарх, сын изгнанника-галикарнассца и лакедемонянки, не являлся полноправным гражданином полиса, что не мешало ему быть существом крайне полезным. Причем полезным как для стратега-элименарха Леотихида, у которого он служил управляющим канцелярией, так и для эфора Анталкида, доверенным лицом и осведомителем которого Леарх являлся. В канцелярии Леотихида Леарх руководил штатом писарей, секретарей и таможенных чиновников, избавив своего молодого принципала от рутинной и утомительной ежедневной работы по проверке отчетов о грузах, сборах, расходах и прочих статей, контролировать которые Леотихид был обязан в силу своей должности. Управляющий также избавил младшего из Агиадов от просмотра каждодневно поступающих на его имя многочисленных прошений и жалоб, рассматривая, отклоняя или удовлетворяя их своей собственной властью. Нелишне заметить, что, целиком взвалив на себя хлопоты должности, поступающими «бескорыстными» дарами и откровенными взятками управляющий мудро делился с начальником. Леотихида, это положение устраивало: пост элименарха был нужен ему в первую очередь потому, что давал реальную власть и вес в лакедемонском государстве, а во вторую потому, что предоставлял отличное прикрытие для тайных политических игр, коих приемный сын Агида являлся большим любителем.