Балаустион

— Болван, не застывай на месте! Пойдем! Как ты не поймешь, что это Спарта, город воинов, где не принято таращиться на людей, не принято приставать к ним на улицах. Люди могут счесть это оскорблением, понимаешь? Тебе здесь не Афины — нарвешься на поединок чести за здорово живешь.

— С кем биться-то? — развел руками Эвполид. — С девкой, что ли?

— Ну ты и кретин! Это же Арсиона по прозвищу Паллада, мечница. Не советовал бы я никому пытаться испробовать остроту ее клинка, если он, конечно, не Исад. Эта «девка», как ты ее назвал, на год младше меня, но уже прославилась своим искусством в гопломахии, фехтовании то бишь. А характер у нее — просто держись! Ни одному мужу не уступает.

— Вот как?

— Ха, еще как! Наш Лих однажды попробовал поставить ее на место, Арсиона предложила ему сначала побить ее на мечах, а потом указывать. И он не смог, ты представляешь? Коршун — и не смог! Они бились почти час, затупленными железными мечами, и в конце концов едва не падали от усталости. Он не смог коснуться ее. Ни разу! Плюнул и отступился.

— Ну и ну!

— Вот тебе и «ну»! Будь она мужчиной, ее давно взяли бы в Триста, как Исада, но ей не повезло — родилась с щелью между ног, а не с яйцами. По закону она не может даже служить в армии.

— Ну, если она так хороша, как ты говоришь, никто не запретит ей податься в наемники. Их командиры не особенно разборчивы к тому, что у тебя ниже пояса, лишь бы умел мечом махать. Мне уже приходилось слышать о девах-воинах, хотя вижу, признаюсь, впервые.

— Хм, может, она тоже изберет этот путь, — пожал плечами Леонтиск. — Поглядим. Ей всего-то двадцать.

— Я бы не прочь с ней поближе познакомиться, — протянул Эвполид, задумчиво почесывая щеку и продолжая сверлить взглядом высокую фигуру удалявшейся мечницы. — Этот шрам на мордашке ее почти не портит, э?

— Как и твой — тебя. А о Палладе забудь и думать, — отрезал Леонтиск. — Ее сердце уже отдано.

— И кто же этот счастливчик?

— Леотихид, младший брат царя Агесилая. Человек, который нам, мягко говоря, другом не является.

— А-а, это тот, которого вы называете Рыжим! О, боги, чем же он ее покорил?

— Не знаю. Наверное, тем, что одолел ее на мечах, — нехотя уронил Леонтиск.

Батман, вольт, отскок. Деревянные клинки мелькают в бешеном танце.

Она знала, что не проиграет. Ни один проклятый «лев» во всей агеле не одолеет ее. Ну разве что Исад. Но доблестный сын Фебида был для нее не обычным человеком, а эталоном, образцом для совершенствования. Его обычной меркой не мерить — но остальных…

Вольт, выпад, батман. Полированная рукоять стонет в ладони от силы, с которой столкнулись два меча.

На этот раз ее противником был наглец Рыжий, брат по матери только что вступившего на престол царя Агесилая, ублюдок афинского стратега Алкивиада. Сегодня, на ритуальном состязании в честь Посейдона он победил всех своих соперников-«львов», и по традиции вызвал желающего из толпы оспорить его победу.

Кто выйдет? Старшие по обычаю стоят спокойно, им зазорно скрещивать оружие с учениками агелы, ведь Леотихид еще не воин, а только «лев», ожидающий посвящения в воины только через три месяца. Исада нет в городе, Пирру, сыну Павсания, запрещено выходить против Рыжего, рыбоглазый Лих, который попробовал недавно научить ее уму-разуму, сломал ногу, дурень, неудачно свалившись с учебной стены. Вот, пожалуй, и все из тех, кто обычно выбегает первым на подобный вызов. А остальные из агелы, вперемежку с горожанами обступившие кольцом площадку для состязаний, что-то не торопятся выходить: все знают, что Леотихид стремится не просто победить соперника, но причинить ему максимальную боль, а то и нанести увечье. Трусят, заячьи душонки! В душе девушки колыхнулось презрение. Эх, почему она не родилась мужчиной? Она быстрее бегает, чем многие из «львов», не уступает отрокам в ловкости и выносливости, а в фехтовании превосходит почти всех, — но никто в Спарте не признает ее тем, кем она страстно желает быть — воином! Великий Молниевержец, будь она учеником агелы, она не стала бы стоять за спинами, она бы…

Конечно, она оказалась не права. Как будто желая опровергнуть эти невысказанные обвинения, сразу несколько юношей стали энергично пробираться сквозь толпу. Арсиона, встав на цыпочки, глянула над головами и узнала Энета и Антикрата из Первого лоха, красавчика Полиада из Второго и других, первых бойцов разряда «львов», спешащих принять вызов. В Спарте, городе воинов, где с малолетства культивируются доблесть и мужество, по-другому и быть не могло. Желающие принять вызов найдутся, даже если вместо Леотихида будет стоять Исад, или даже кто-нибудь из лохагов Трехсот — таков закон чести.

И тут, побуждаемая сильнейшим внутренним порывом, она выступила вперед, благо, что стояла в первом ряду зрителей.

— Эй, я приму твой вызов. Слышишь?

За спиной раздался смех, одобряющие и подзуживающие возгласы.

— Давай, девка, сделай его!

— Эй, помните, она Коршуну не уступила.

— А Феодекта и Телеста вышибла вчистую!

— Бой-дева!

— Да она еще совсем девчонка, дочь соседа нашего. Ей всего-то пятнадцать годков.

— А рубит как солдат.