Балаустион

— Перестань призывать богов, добрый Гермоген, — рассмеялся Мелеагр. — За время твоего пребывания на острове быков небожители совершенно отвратили свои взгляды от дел, что творятся в этом городе.

— Умник! — прошептал старый секретарь Павсания.

— Итак, Медведь и Змей решили принять участие в игре. Архелай не мог открыто подать голос за Павсания, все знают, как он его ненавидел. Эту миссию пришлось взять на себя Гипериду. Прикинувшись аполитичным дельцом, блюдущим только финансовый интерес, он своим голосом решил исход эфорского голосования. На самом деле они немного рисковали — в случае, если бы Эпименид провалил свою миссию и выдал Горгила, велика была вероятность того, что Павсаний действительно вернется в город. Впрочем, подозреваю, что кому-нибудь из, извини, Иамид, номаргов было дано задание устранить лафиропола Эпименида, если он поведет себя подозрительно. Осведомленность Архелая и Гиперида о пребывании на Крите убийцы наводит на мысль, что они если и не участвовали в составлении плана Агиадов, то…

— …страстно желали стать его соавторами, — подхватил стратег Никомах. — И стали ими.

— Вот именно. Рад, что ты уловил мою мысль, доблестный Никомах. Итак, пара эфоров корректирует план Агиадов, и комиссия герусии с нашим царевичем отправились на остров. Кстати, хочу заметить, что не обошлось и без участия критян: слишком смело было бы предположить, что Горгил самостоятельно разобрался со всеми тайными переходами и дверьми кидонского дворца.

— Я тоже думал об этом, — мрачно заметил Пирр.

— Год назад, когда государь заболел, мы просили выделить ему другие покои, на солнечной стороне, но получили отказ, — вспомнил Гермоген. — Но как только ко двору Кидонии прибыл Эпименид со своим «лекарем», Полидор Критский тут же выделил нам новые апартаменты, те, в которых и свершилась трагедия. Как знать, не потому ли, что лучшего места для злодейства не нашлось во всем дворце? Критский царь нарушил закон гостеприимства, позволил случиться убийству и святотатству!

— Проклятье! — царевич в ярости сжал кулаки. — Критяне заплатят за это, клянусь жизнью! Сразу после лакедемонян.

Слова эти были произнесены столь зловеще, что у Леонтиска в животе зашевелилось что-то скользкое и холодное.

— Проклятые хитрованы! — воскликнул он, пытаясь напускной бравадой прогнать это чувство. — Клянусь Музами, нужно прогнать эту труппу с подмостков!

— В Аид, — добавил Лих.

— Труппа трупов, — нервно хихикнул Галиарт.

— Что-то эти клоуны совсем не смешные, — оторвался от записей Ион. — У меня аж мурашки по коже от их представления.

— Это так, — покачал головой стратег Никомах. — Игра идет серьезная. Над головой каждого из нас занесен меч, не только над наследником. Если врагам удастся погубить молодого Эврипонтида, никому из нас не уцелеть.

— Ну, по крайней мере, вам, господа стратеги, и мне, подлому перебежчику, — грустно улыбнулся Мелеагр. — И еще, подозреваю, младшему из Эврипонтидов. Остальным, молодежи, грозит лишь до конца жизни прослужить гоплитами в удаленных гарнизонах.

— Или вернуться к родным, афинским, заговорщикам и кинжалам, — грустно вздохнул Леонтиск.

— Или доживать век где-нибудь в деревне, — одними губами произнес Гермоген.

— Клянусь бородой Зевса, этому не бывать! — рявкнул полемарх, ударив крепким кулаком по колену.

— Встанем! Расскажем правду людям! Поднимем город! — раздались крики.

— Нет. Мы одолеем их в суде, — тихо сказал Мелеагр, но его услышали все.

Пирр пристально посмотрел на него.

— Кажется, понимаю. Эпименид?

— Именно. Единственное слабое звено в их плане. Они сломали этого человека, угрозами или золотом заставили служить на себя, и теперь держат его в окружении верных солдат.

— Всюду объявлено, что «белые плащи» охраняют дом Эпименида, потому что он опасается мести Эврипонтидов за то, что «сказал правду», назвав царевича убийцей отца, — криво усмехнулся Лих.

— Известное дело, — кивнул Мелеагр. — Разумеется, они охраняют его от нас, боясь, как бы он не раскаялся и не пришел с повинной. И как только он даст показания в суде — даю на отсечение обе руки — с бедолагой Эпименидом обязательно произойдет какая-нибудь скверная история. «Несчастный случай», полагаю, или «самоубийство».

— Или «беглые илоты» проберутся к нему в дом, — предположил Леонтиск. — Убьют хозяина, а их заколет доблестная стража.

— Как бы то ни было, ему не жить.

— Звучит убедительно, эти мерзавцы способны на все, — прогудел Брасид. — Но я могу обратиться к царю с требованием подвергнуть Эпименида открытому допросу. Кем-нибудь из гончих старины Фебида, э? Агиад не посмеет мне отказать.

Мелеагр картинно вздохнул.

— Тогда Эпименид умрет значительно раньше.

— Подавившись косточкой от маслины, — хохотнул Феникс.

— То есть мы должны захватить его силой? — огласил Тисамен то, что висело в воздухе. — Напав на дом и перебив «белых плащей»? И кто же тогда поверит, что мы не злодеи?

— Если мы убедим Эпименида сказать правду и пообещаем свою защиту, он выступит в суде и обвинение распадется, — догадался Леонтиск.

— И ты сядешь на трон, наследник, — добавил Мелеагр. — Один.