Балаустион

— Ты что? — на лице Эвполида не было и тени обычной усмешки. — Мне довелось плавать с одним латинянином, и он говорил, что птицегадания никогда не лгут. Нужно их только правильно истолковать. Мы тогда тоже ржали, но однажды ворона села на шапку, оставленную на палубе нашим кормчим. Тот латинянин, Веллий его звали, предсказал бедняге смерть. Самого кормчего в тот день на корабле не было: мы стояли в Эфесе, и он отправился вместе с другими выпить и пощупать ионийских девок. Мы поспорили. Вечером, когда команда возвращалась на борт, я с палубы увидел, что кормчий с ними, и потребовал у Веллия свой выигрыш. Но всходя на корабль, кормчий ступил мимо сходен, свалился в воду и камнем пошел на дно. И утонул, представляешь, хотя матросы сразу прыгнули в воду, чтобы его вытащить. Даже тела не нашли, а там было всего-то локтей двадцать глубины. Говорили, что его сирены в пучину утянули. Вот так-то.

— Чушь поросячья! — отмахнулся Леонтиск. — Обычные сказочки мореходов! Я знаю, матросы их десятками придумывают, чтобы выманивать бесплатную выпивку у сухопутных дураков в портовых кабаках.

— Дело твое, можешь скалить зубы, — пожал плечами Эвполид. — Но что до меня, то после этого случая я в птичек как-то верю. Особенно в то, что воронье, демонская птица, предвещает беду.

— Господин Леонтиск, — от ворот подбежал привратник Орбил.

— Да? — повернулся сын стратега.

— Граждане просят войти во двор. Пускать?

— Боги, — Леонтиск хлопнул себя ладонью по лбу. Слушая рассказ Эвполида, он забыл о спартанцах, друзей дома Эврипонтидов, по традиции пришедших приветствовать родоначальника царской семьи, роль которого в отсутствие отца успешно исполнял Пирр. Обычно царевич сам встречал этих людей, здоровался с каждым, расспрашивал о делах, отвечал на вопросы, сообщал, на каком суде или народном собрании понадобится их помощь, — обычные функции главы дома по отношению к клиентам. А сегодня… Солнце уже поднялось над Тораксом, граждане у ворот, а Пирра нет.

Сердце молодого воина кольнула холодная игла испуга: а что, если… Но нет, убийца не мог бы пройти в комнату царевича мимо сидевших всю ночь в андроне часовых, даже если ему удалось прокрасться мимо внешней охраны — мимо него, Леонтиска! — и пары злых псов, на ночь спускаемых Орбилом с цепи. Это было невозможно. Тем не менее Леонтиск не смог сдержать нервного напряжения, когда бросил Аркесилу:

— Сходи, разбуди царевича, а я пока встречу людей.

Аркесил, на лице которого тоже проступила тревога, кивнул и быстро ушел к дому, а Леонтиск с Эвполидом пошли к воротам приветствовать граждан. В это утро их пришло, на взгляд Леонтиска, человек шестьдесят-семьдесят. Двор наполнился серо-черными расцветками плащей, мужественными спартанскими лицами и негромкими голосами. Вежливо здороваясь с каждым пришедшим, справляясь о здоровье и делах, молодой воин то и дело озирался на парадный вход в особняк.

И поэтому не пропустил момента, когда из дверей неловко, как-то боком, появился Аркесил с белым, перекошенным лицом. Леонтиск почувствовал, как на затылок обрушивается ледяная волна ужаса, а перед ногами разверзается пропасть.

— Прошу прощения, — кинул он последнему из собеседников, не дослушав его похвальбы об успехах служащего в наемниках сына, и поспешил к Аркесилу. Тот, не говоря ни слова, одним своим видом источал столь мощную ауру беды, что ее ощутили даже Энет и Лих, ходившие дозором вокруг дома. Придерживая оружие, они, не сговариваясь, ринулись к крыльцу особняка.

— Что? — просипел Леонтиск. Голос не слушался. «Все, это конец, — билось в голове. — Они достали его. Убили».

— Царевич… у него в спальне… в постели… змея, — выдавил из себя Аркесил. — Ион нашел… он вошел первым. Говорит… черный аспид… очень ядовитая….

— Черный аспид! — ахнул Леонтиск. Эту смертоносную рептилию, по рассказам, использовали в династических разборках малоазиатские владыки. Впрочем, легенды эти были настолько зловещими, что походили на сказки.

— Ну, пропусти! — Коршун оказался у дверей первым.

— Нет! Ион сказал — нельзя… Нельзя входить! — Аркесил попытался удержать Лиха, но тот оттолкнул его и бросился в дом. Энет, громко топая подошвами, припустил за ним. Недолго думая, все «спутники» Пирра устремились следом.

У входа в покои царевича стоял, закрыв проход расставленными в стороны руками, возбужденный Ион.

— Стой, — увидев бегущую по коридору толпу, закричал он, сверкая темными глазами. — Не заходите! Змея!

— Прочь с дороги, мудрила! — зарычал Коршун, хватая Иона за рукав. Оспинки, густо покрывавшие его впалые щеки, налились красным. — Отвали!

— Не-ет! — заорал Ион, вцепляясь в косяк. — Вы что, не поймете, глупцы, не….

Лих рванул, разворачивая историка к себе. Энет подскочил с другой стороны, и вместе они отшвырнули товарища в сторону. Остальные только хлопали глазами, не в силах понять происходящего.

— Вы что, озверели? Чего орете, мать вашу перемать? — из соседней комнаты выглянул Феникс. За его плечом маячила тень Тисамена.

Притвор комнаты Пирра с треском распахнулся, и все ввалились внутрь.