Балерина

Так, без движения, она лежала довольно долго. Потом встала, прошла на кухню, включила чайник и стала смотреть в окно. Накрапывал дождь. Приготовив завтрак, села за стол, но кусок в горло не лез. Все ее действия были механическими, мыслями она была далеко. Вопросы — что делать и куда бежать — отпали. Всю ночь она только и делала, что искала на них ответы. Не нашла и успокоилась. Вернее, не успокоилась, а словно безразлично поплыла по течению — что будет, то будет!

Она уже не ждала телефонного звонка от Жоржа. Была уверена — его нет на этом свете: будь он жив, уже давно дал бы знать. Выплакав все слезы по любимому, поняла, что жить дальше — нет смысла. Но и умирать она боялась — физически. Морально — уже умерла. Вот если бы можно было отойти в вечность легко: заснуть и не проснуться. Без боли — Алла не выносила боль. Умереть бы без страданий, без страшных мыслей, а что — ТАМ? По-правде сказать, на душе, несмотря на безбожное воспитание, становилось легче от мысли, что ТАМ, кто знает? — ждет ее любимый…

Но это — ТАМ, а она — ЗДЕСЬ. И что же, действительно, дальше? Вернуться к мужу? Ведь он ждет ее и простит! Она знала об этом.

— Нет! Ни за что! — Алла в ознобе повела плечами. Сама мысль, что она вернется к Даниэлю, потрясла ее и окончательно разбудила. — Ну хорошо, если не к мужу… Куда?

Зависеть от Зверева? Ни за что! Лучше умереть сразу и сейчас!

Земля уходила у нее из-под ног. Она прошла в гостиную и села в кресло. «Господи, дай мне силы!» — неожиданно взмолилась она, толком не зная ни одной молитвы. Потом ее словно пронзило: «Вернуться домой в Ленинград? — она даже привстала из кресла и тут же упала обратно: — Ну и кому я там нужна кроме дочери? Да и это не спасет от Зверева, еще хуже будет… Это все равно как в пасть удава добровольно». Так и сидела она, оцепенев от отчаяния и беспросветной безысходности, не зная, что предпринять.

Когда в тишине раздался звонок, Алла вздрогнула всем телом и вскочила с места. Яркая вспышка надежды озарила все ее существо: Жорж!

Она трясущими руками сняла трубку:

— Я слушаю…

Когда до ее сознания дошло, что это Зверев, она не могла поверить: откуда он знает номер телефона?

— В пять часов я жду тебя в отеле. Там же. И не вздумай крутить!

— Хорошо, Борис, я приду. — Алла не узнала свой собственный голос.

— В два часа зайди в «Балалайку», посмотри, как там Лара Квин. Поняла?

— Да, Борис, поняла. Я схожу. — Она закусила губы, только бы не сорваться.

Едва держась на ногах, положила трубку и подошла к окну. От окна сильно дуло, она продрогла до костей, буквально зуб на зуб не попадал.

Посмотрела на часы — полдень. В два часа надо быть в ресторане «Балалайка», черт бы его побрал! Она налила горячую ванну, чтобы согреться, и безразлично погрузилась в душистую пенную воду. Закрыла глаза. Хорошо. Вот так бы и умереть в тепле и неге. И тут ее словно озарило. Алла вылезла из ванны и, не обращая внимания на разбрызганную пену и струйки воды, прошла на кухню, взяла бутылку «Smirnoff» и вытащила лезвие из безопасной бритвы. У окна, вытянув руку, посмотрела и нащупала вену на левой руке — пульс, разгоряченный водой, радостно откликнулся на слабое нажатие. Выпив полстакана водки, она подошла к столу, взяла ручку и лист бумаги, быстро и решительно написала: «Ушла из жизни по доброй воле. Алла». Лист бумаги, мокрый от капель воды и слез, поглотил расплывшиеся буквы. Задумавшись на секунду, она сняла талисман с шеи. Туфельки жалобно звякнули, она поцеловала их и положила рядом с запиской, быстро приписав: «Прошу передать дочери Любочке». Заплакала: «Прости, доченька». — И, шатаясь, прошла в ванну.

Погрузившись в воду, почувствовала тепло и благодать. Одним движением руки провела лезвием по вене. Она почти не почувствовала боли. «Ну вот, а ты боялась — это так легко на самом деле». Потом удивилась ярко красной пене и розовой воде. «Как интересно!» Когда ей захотелось спать, она почувствовала слабость во всем теле и совершенное безразличие к происходящему. «Как хорошо! Как легко! Ведь я давно этого хотела».

Лампочка на потолке начала удаляться и превратилась в маленькую точку. В ушах, словно заложенных ватой, вдруг послышались волшебные звуки то приближавшейся, то отдалявшейся музыки. Что это? Что-то очень знакомое. Алла пыталась вспомнить. «Ну да, конечно, — вдруг радостно осознала она. — Это же “Лебединое озеро”. Я совсем забыла, ведь это я — Аллочка! Одетта — королева лебедей!» И Алла увидела себя на сцене, как она — юная, легкая, воздушная, счастливая, в ярком свете и в вихре музыки, закружилась по сцене. Она подняла руки, и лучезарный свет вошел в нее и закружил космическим вихрем, как если бы этим вихрем была она.

38

А в это время, на границе Франции и Швейцарии, машина с парижскими номерами беспрепятственно проехала приграничную полосу. Пограничники даже не посмотрели на машину с французскими знаками. Обычное дело — соседнее дружественное государство: «Бьен веню — добро пожаловать!»