Балерина

— Ой, здорово! Можно и мне с тобой? Если, конечно, это не трудно?..

Кивая ей в знак согласия, Верочка потянула ее в класс:

— Конечно, конечно, Лизочка, будет концерт Рахманинова… Идем, идем… Занятия уже начались!

Они договорились встретиться в шесть часов у метро «Порт де Ля Виллетт».

37

Скорый международный поезд, идущий из Парижа в курортный испанский город Сен-Себастьян и делающий остановку в Биаррице, отправился с Лионского вокзала. За окном проплывали уютные пригородные станции. Женя, уложив дорожную сумку на верхнюю полку, села на свободное место у окна. Вагон был для некурящих. «Как не повезло! — и она, вздохнув, что не забронировала заранее билет в вагоне для курящих, убрала пачку сигарет в сумочку. — Вот мука, четыре часа терпеть!»

Потом не выдержала: «Надо сходить в бар. Там можно курить».

Честно говоря, она была встревожена событиями, которые касались ее близкой подруги. Это ее расстроило и выбило из привычной колеи, и ей было необходимо покурить. Она снова раскрыла сумку и, автоматически выбив из пачки длинную тонкую сигарету с ментолом, вдохнула приятный для нее запах мяты. Сигарета всегда успокаивала ее, даже когда она просто держала ее в руках. А взволновала Женю последняя встреча с Ларой. Та, по секрету: «Никому, тс-с-с, — шепнула ей, оглянувшись в сторону кухни: — Знаешь только ты!» — и поведала ей о своем решении вернуться в Москву.

«Нет, все-таки она сумасшедшая! Ну что ж, вольному воля. Сибирь большая — всем места хватит…»

Чтобы отстраниться от мыслей, она стала смотреть в окно, где уже мелькали поля вперемежку с деревенскими домиками. Но мирный пейзаж не отвлек ее от беспокойства за подругу. «Нет, это невозможно! Совсем больная на голову!»

Евгения встала и направилась в сторону вагона-бара. Поезд набирал скорость. Вагоны раскачивались в разные стороны, и она едва держалась на ногах.

И кто бы мог подумать! Ларка выходит замуж за этого «балалаечника» и они вместе возвращаются в Москву!

Евгения возмущенно щелкнула зажигалкой и с наслаждением затянулась ароматным, успокаивающим дымом: «Ха-ха, “перестройка”, а потом будет перестрелка! Идиоты!»

Впереди замаячила дверь вагона-ресторана, из которой клубился сигаретный дым, и она нырнула головой в бар, забитый до отказа страждущими выпить и закурить пассажирами. «Ну вот, не одна я такая!» — успокоилась она.

Когда Евгения подошла к бару, то сразу же обратила внимание на высокого мужчину, курившего у стойки. Их глаза встретились. Он внимательно и холодно посмотрел на нее и равнодушно отвернулся.

«Какой неприятный тип», — екнуло у нее в душе. И она, уняв жгучее беспокойство, вдруг охватившее ее от этого взгляда, заказала себе кофе и коньяк. Потом, заметив, что враждебный человек удалился, совсем успокоилась и села на высокий круглый стул у окна. Закурила еще одну сигарету, нарушив правило курить с интервалом в два часа, и задумалась.

За прозрачным стеклом окна продолжали мелькать аккуратно убранные поля и маленькие, словно срисованные с картинки, игрушечные деревни. Женя любовалась пейзажами французской провинции, и ей припомнились запущенные и неухоженные колхозные поля и дороги российской глубинки. Нет. Ностальгии она не испытывала. Она бесконечно любила Францию, и ей показалась абсолютным безумием даже сама мысль о возвращении в Советский Союз. Никогда! Ни за что!

«Это ее “балалаечник” окрутил, — Евгения опять расстроенно вздохнула. — Влюбилась, дуреха!»

Господи, она любила Лариску как сестру, и перспектива потерять близкую подругу пугала ее и огорчала. Нет, в следующий приезд надо серьезно поговорить с ней. Попугать. Обрисовать дальнейшую картину жизни в Москве. «Там даже мыло по талонам!» — снова вскипела она. Вот только на прошлой неделе она передала своим родным с подвернувшейся оказией сумку: мыло, чай, кофе.

«И этого она хочет со своим Алешечкой?! Ну не дура ли? Столько всего перетерпеть и вдруг вернуться!» — Женя отвернулась от окна и поняла, что кофе и сигареты не успокоили ее, а еще больше взвинтили навязчивые мысли, которые отдавались в висках нестерпимой головной болью.

Вернувшись на свое место, Евгения, удобно устроившись в кресле, откинула голову назад. Она закрыла глаза и попыталась заснуть: в конце концов, это не мое дело! Человек имеет право на свою жизнь и принимать решения без посторонних указаний!

Но тут же вскинулась: «А я — не посторонняя!»

— Простите, здесь свободно? — неожиданно услышала она низкий мужской голос на французском, с заметным акцентом. Женя открыла глаза и вздрогнула. Не может быть! Ее словно пробило насквозь ужасом — я так и знала! Перед ней стоял человек, неприятно поразивший ее в баре.

— Конечно, пожалуйста… — она поспешно убрала сумочку с соседнего сиденья и, на всякий случай, обернулась назад, словно искала помощи, если что… Сзади на сиденьях никого не было. «Мамочка, беда!» — пронеслось у нее в голове.

— Извините, что вас побеспокоил, — вдруг по-русски произнес ужасный тип и сел рядом, отгородив ее широкой спиной от прохода вагона и, как показалось ей, от всего мира.