Балканские призраки. Пронзительное путешествие сквозь историю

Для западных туристов и поклонников Греции массовым символом этой страны должен быть Парфенон, возведенный Периклом в V в. до н. э. – в золотой век афинской демократии, в тот период греческой истории, с которым все мы на Западе хорошо знакомы. В школе мы узнали о минойской и микенской цивилизациях, из которых спустя несколько веков выросли греческие города-государства, в том числе Афины и Спарта. Они воевали между собой и с персами, народом, который в те времена представлял «варварский Восток». Мы узнали, как выжила и распространилась греческая культура благодаря греку, уроженцу Македонии Александру Великому. И мы в целом представляем себе масштаб и величие истории Древней Греции: мир гомеровских Илиады и Одиссеи, ассоциируемый с микенской культурой 2-го тысячелетия до н. э., отделен почти десятью веками от мира Сократа, Платона и Аристотеля. Греческая история в том виде, в котором мы ее представляем на Западе, – длинная и вдохновляющая сага. К сожалению, эта великая сага – лишь один компонент греческого прошлого, и это прошлое не закончилось, когда наступили темные века. То, что поклонники Древней Греции считают темными веками, – на самом деле было началом другого периода греческого величия – византийского.

И у самих греков другое здание, расположенное очень далеко от Парфенона, точнее говоря, сейчас находящееся за границами современной Греции, вызывает гораздо более сильный прилив эмоций и ностальгии.

Греки, как все православные христиане, огромное значение придают своим церквям, которые являются не только местом поклонения, но и хранилищем сокровищ их материальной культуры, переживших кошмарные века османского владычества. Константинос Кавафис, величайший из современных греческих поэтов, описал эти чувства в стихотворении «В церкви»:

…И каждый раз, когда вхожу я в греческую церковь
с благоуханьями ее, сияньем, песнопеньем,
с многоголосьем литургий, священников явленьем –
само величье строгий ритм диктует их движеньям,
их жесты свыше им даны, их облаченье свято,
лампад сияньем, жаром свеч убранство их объято, –
и в этот час объят мой дух величьем нашей Византии,
культурой моего народа, великого когда-то[62]

.

Среди всех греческих церквей одна выделяется особо: храм Святой Софии Премудрости Божией в Константинополе (Стамбуле). Он построен в VI в. византийским императором Юстинианом. Плоский, широкий купол в окружении ряда полукуполов и мощных контрфорсов величественно возвышается, словно парит над водами, омывающими Сарайбурну (мыс Серальо). Даже сегодня, лишенный своего золотого и серебряного убранства, с потускневшими и закопченными фресками, его интерьер превосходит любое здание мира по ощущению слияния безграничного богатства с мистической силой. В 1980-х гг. я несколько раз бывал в храме Святой Софии. И каждый раз инстинктивно чувствовал, что природа политических страстей Греции может быть объяснена именно здесь, а не в Парфеноне. Проходя через императорские ворота в подкупольное пространство, я всегда чувствовал, что попадаю словно в огромный город с мраморными стенами, галереями, колоннадами, мозаиками, с большими, непонятными пространствами, расходящимися в разные стороны. Храм Святой Софии стал прототипом всех православных соборов, в том числе и собора Святого Марка в Венеции, а также и турецких мечетей.