Балканы: окраины империй

Я не случайно рассказал о художественных работах Киселевой, рисунках сильных портретных линий: на крайнем юге славянской Адриатики многие черты балканских характеров кажутся особенно резкими, необыкновенно выпуклыми. Составитель первой расовой карты Европы, французско-российский ученый Жозеф Деникер, совершив в конце XIX века путешествие по Балканам, перечислил признаки отдельного антропологического типа — динарского. Это сочетание внешних особенностей Деникер посчитал типичным для населения горных районов южной Далмации и особенно Черногории: высокий рост, стройное телосложение, крупные черты продолговатого лица, прямой орлиный нос, матовая кожа. Красивые, волевые, грубоватые люди, устроившие свою жизнь на очень непростой и в природном, и в социальном отношении территории.

На этой каменистой земле, где складчатые горы тугой гармошкой согнаны к берегу моря, острыми углами столкнулись сразу несколько цивилизаций. Славянские племена обитали в местных долинах и на взгорьях с VII столетия, здесь строились и рушились средневековые княжества Дукля, Зета, Травуния, Захумье. Княжество Дукля периода своего расцвета стало важным центром собирания сербских земель, и это государство теперь в Цетине и Подгорице считают предтечей славяно-греческого царства Стефана Душана. Приморскую полосу колонизировали сперва греки и римляне, позже Византия и Венеция, в начале XIX века Которский залив перешел под власть Габсбургов. Континентальные области в самом конце XV столетия подчинились Османам, но сопротивление завоевателям не прекращалось здесь никогда, оттого и возникло определение Черногории как «православной Спарты». Морской офицер Владимир Броневский, попавший на адриатический берег с русской эскадрой, например, узрел в Черногории «…отечество равенства и истинной свободы, где обычаи заменяют закон, мужество стоит на страже вольности, несправедливость удерживается мечом мщения». Черногорцы считают себя народом воинов и поэтов, так вот они, с песней смерти на устах и с оружием в руках, и продержались 500 лет на страже своих суровых Фермопил.

Западные историки видят причины такой славянской гордости не только в неуступчивости местных жителей, но и в особенностях местной географии. «Черногорцы формально покорились Османской империи, — пишет Деннис Хупчик. — Поскольку их деревни были труднодоступными, а условия жизни откровенно примитивными, султанские власти решили: не стоит затрачивать усилий, чтобы устанавливать прямой контроль за этими малозначимыми землями. Горцев фактически предоставили самим себе». То есть, продолжаю я мысль американского автора, Черногория сохранила внутреннее самоуправление и потому тоже, что мало какому басурману хотелось лезть к вершинам с риском получить пулю в лоб из-за какой-нибудь угольного цвета скалы. Безжизненные шапки гор здесь действительно темно-серого, аспидного оттенка, это прекрасно видно хоть с моря, хоть с самолета.

Османские чиновники без необходимости не вмешивались в дела обитателей черных вершин, позволяли им свободно выбирать себе лидеров, признавали решения собрания местных племен (сбора). Здесь установили щадящую норму дани — по 55 акче с семейства в год, примерно стоимость двух баранов, но и эти суммы выплачивались нерегулярно. Во владения черногорцев допускались только посланники султанского двора, иным османам доступ был воспрещен. Экономическая бесперспективность этих краев лишала завоевателей охоты и необходимости жестко управлять; карательные экспедиции чаще всего оканчивались либо поражением захватчиков, либо бегством местных жителей на соседние венецианские территории. Черногорцев без особого успеха пытались использовать в качестве пограничных стражников; они нехотя отрабатывали положенное на прибрежных соляных месторождениях, доходы от которых перечислялись напрямую в султанскую казну.