Балкон во вчера и завтра

Маргарита коротко рассмеялась:

— Вы меня не поняли. У моей сестры не было детей. Я говорю о вашей дочери.

— Какая чушь! И вы думаете, я поверю?

— Мне нет дела до вашей семейки, — слабо махнула рукой Маргарита. — Вспомните: это вы пришли ко мне и стали задавать вопросы.

Граф опять заходил по комнате. Видно было, что он умеет владеть собой, но слова Маргариты явно допекли его до живого. Наконец он опять сел на стул и уже мягче сказал:

— Вы правы, это я пришёл. Но вы уже рассказали мне столько, что вполне можете рассказать и всё. Как она выглядит?

— Вы спрашиваете об этом слепую, — рассмеялась Маргарита. — Послушал бы кто-нибудь наш разговор, так смеялся бы до слёз.

— Как она выглядит?!

— Ну, хорошо, хорошо, не кричите так… — опять повела рукой Маргарита. — Ваша Дениза — вылитая Бельфлёр, такая же смуглая, как цыганочка. Но у неё ваши глаза и такая же маленькая родинка на подбородке. Вы довольны? Говорят, что если дочь похожа на отца, то это к счастью. К счастью дочери. Наверное, поэтому Бельфлёр не замёрзла в сугробах, и Дениза смогла появиться на свет. Счастливый ребёнок, вам не кажется?

Я подслушивала и всё больше понимала, что зря теряю здесь время. Маргарита и граф Стенли говорили о делах графа Стенли. Какое мне до них дело, со своими бы разобраться. Я стала думать, как бы уйти из квартиры. Но граф то и дело вскакивал и ходил по комнате. Говорила же в основном Маргарита и говорила тихо. Он мог меня заметить. Она могла услышать мои движения, ведь слепые очень чутки.

Но если бы я не зашуршала платьем и ничего не зацепила подолом, даже если бы дошла до двери на лестницу, то, открывая её, наделала бы шуму. Не помнила, скрипела эта дверь или нет, когда деловитая девушка открывала и закрывала её, впуская меня. Даже если нет, прихожая слишком маленькая, в соседней комнате всё будет слышно.

И всё-таки я решилась уйти, уже отступила на несколько шагов, уже хотела повернуться лицом к двери…

«Смуглая, как цыганочка. Маленькая родинка на подбородке» — от этих слов Маргариты я замерла на месте! Опять? И снова и опять?

Половину всех монет, которые я вытряхнула из «моей» одежды, я отдала бы сейчас за точный портрет Франсуазы Шер-второй. Лучше, конечно, в полный рост — на случай, если у неё есть ещё какие-нибудь особенности. Но пока хватило бы точного изображения «моего» лица. Если у «меня» родинки никогда не было, то я могу быть спокойна: Маргарита описывала или леди Арабеллу, или другую похожую на неё даму. Тогда её письма означают лишь желание узнать больше о бедной леди. Дочь она была графа или нет — меня не волнует.

А если у Франсуазы Шер-второй есть родинка?! Тогда что же, «я» — дочь графа Стенли? И попаду в очередную историю? А сама об этой истории не имею представления!

Делать нечего. Когда граф Стенли прервал долгое молчание и заговорил, я под звуки его голоса опять подобралась поближе к комнате — к счастью, он больше по ней не расхаживал, а сидел на стуле в напряжённой позе.

— Мне говорили, что Бельфлёр покончила с собой, — мрачным голосом сказал граф. — Я даже был на её могиле.

— Сестра мне рассказывала об этом, — Маргарита больше не улыбалась. Наверное, почувствовала, что ему не до смеха, что она довела его до крайности.

— Кто это придумал? Зачем?

— Ваша жена, конечно. Думаю, ей пришло это в голову, когда она бродила от дома к дому в мороз и снег. Никто не решался впустить её. Все со страхом кивали в сторону замка. Только тогда она поняла, как вас боятся, и какую опасную авантюру она затеяла. Она решила, что если не замёрзнет, то вы прикажете убить её.

— Послушайте, сударыня, я бы не сделал этого, даю слово. Я выгнал её в гневе, да. Но мне и в голову не приходило, что она останется без пристанища. Ведь при ней были деньги. А на ней масса драгоценностей.

Маргарита молчала.

— Скажите откровенно: это Бельфлёр подослала вас расспрашивать? Она в очередной раз не смогла меня погубить, еле унесла ноги. Но теперь пытается узнать, что же мне о ней известно. Так?

— Да что это вы придумали? — в голосе Маргариты звучало искреннее изумление. — Разве вы не знаете, что о вас расспрашивала не я, а девушка, моя воспитанница. Неужели ваша жена обратилась бы к больной, да ещё к такой, у которой убила сестру?

— Она могла вас запугать, — но чувствовалось, что граф сам не верит тому, что говорит.

— Меня? Вы шутите, сударь? Если бы вы сейчас убили меня, я только благодарила бы вас. Меня уже никто и ничто не волнует на этом свете, — произнесла Маргарита тоном, от которого мне стало жутко.

— Я верю и не верю вам, — сказал граф, вздыхая. — Вы говорите, что слепы от рождения. Но у вас правильная речь, как у грамотного и начитанного человека!

Маргарита еле заметно кивнула:

— А-а, вот вы о чём? Мои мать и сестра любили читать романы. Если я была рядом, то они по доброте читали их вслух. Теперь же мне читает воспитанница: романы, газеты. Вы удовлетворены моим объяснением?

— А где моя дочь, вы знаете? — спросил граф.