Балкон во вчера и завтра

— Нет, и не желаю узнавать. Она разыскала меня, когда я бродила нищей. Она давала мне денег три года подряд, не признаваясь, кто она. Но я подозревала, я узнала её по голосу. И несколько раз она оговаривалась и называла меня Совушка, как моя сестра. Однажды и я оговорилась и призналась, что узнала её. Тогда она оставила для меня у банкира Медицейского деньги, но просила не искать её и забыть о её существовании.

Я насторожилась. Банкир Медицейский? Хотя судя по тому, что его знает даже Кастельмор, этот банкир — личность известная.

— Вот как, сударыня? Она просила, но вы рассказали мне. Недовольны оставленной вам суммой?

— Я уже сказала: меня никто и ничто уже не интересует. Кроме того, вы ведь не собираетесь причинять ей вред?

— Нет, конечно. Зачем?

— Честное слово?

— Я даю честное слово только особам королевской крови! — заносчиво ответил граф, вскочив на ноги.

Я решила, что он собирается уйти. Нужно бежать! Начала поворачиваться к двери. И тут же чуть ли не носом уткнулась в нишу: мои глаза уже привыкли к полумраку, так что я увидела там два плаща и зонт. Я отступила туда и прикрылась плащами, пока возбуждённый граф громко говорил:

— Но я выполняю свои обещания. Если вы посылали расспрашивать обо мне, то должны знать это. Ни вам, ни дочери Бельфлёр опасность с моей стороны не грозит, пока вы обе не угрожаете мне. Прощайте!

Маргарита не ответила, и граф стремительно покинул квартиру, так что плащи в нише колыхнулись, словно от ветра.

Я тихонько перевела дыхание. Уф-ф-ф, ушёл. Подожду немножко, пока он уйдёт подальше, и уберусь отсюда. А Маргарита если и услышит что-то, то не сможет побежать за мной и…

В комнате что-то со звоном упало, потом послышался испуганный голос Маргариты:

— Вот беда…

Я вышла из ниши.

Бедная женщина откинулась на подушки, рука её свесилась с кровати, недалеко на полу валялся разбитый пузырёк из тёмного стекла. Чего мне было боятся? Наоборот, нужно было оказать бедняжке всяческую помощь. Надо же, какой разговор ей пришлось перенести?!

И я вошла в комнату.

— Наконец-то, где ты ходишь… — прошептала она синеющими губами. — Дай мне тридцать капель… Что ты стоишь? На столе…

Я чуть было не брякнула: «Где аптечка?» Но может у Маргариты не было денег на аптечку, и она обходилась традиционной медициной? Наверное в пузырьке было какое-то сердечное лекарство.

Я быстро подошла к столу в противоположном углу комнаты, где выстроился целый полк тёмных пузырьков и шеренга стаканов с водой. Но рукава моего платья явно не были предназначены для оказания скорой помощи: потянувшись к одному из пузырьков я зацепила какие-то книжки и свалила их на пол. Ладно, потом приберу. Накапала в стакан из пузырька тридцать капель. Резко и горько запахло лекарством.

Маргарита жадно выпила лекарство, лежала неподвижно, как будто задремала. Потом тихо сказала:

— Этот граф чуть не доконал меня. В ушах так и звенело.

Я торопливо вернулась к столу, стала подбирать книги. Среди них валялась полированная дощечка одинакового с ними размера. Я подняла её, случайно перевернула…

На меня взглянула очень красивая жгучая брюнетка лет двадцати в нарядном платье с кружевами, перьями и драгоценностями. Шляпы на ней не было, пышные волосы украшены большими изумрудами, золотой сеткой и ажурными перьями. Сказочное зрелище! Редкостно красивая женщина, хотя на вид ей было не больше семнадцати лет! Чуть иронически и надменно улыбаясь, она держала за руку уже знакомого мне Августа Шера. Как бы парный портрет его портрету с дочкой. Но знаменитый богемец проигрывал красавице по всем статьям, хотя смотрел самодовольно. По нижней кромке портрета было каллиграфически выведено: «Август Шер и госпожа Франсуаза Шер».

Так вот она какая!

— Не помогает… — услышала я голос Маргариты. — Где ты? Не копайся… иди… Пошли кого-нибудь за лекарем… И возвращайся…

Мне стало ясно, что она принимает меня за свою воспитанницу. Но не ждать же ту, если женщине так плохо? Я схватила портрет, сунула под мышку и пошла к двери.

Вот как, Маргарита просто-напросто солгала графу Стенли. Она знала о Денизе, то есть, о Франсуазе Шер-второй. Собиралась ли она показать графу портрет, и потому он лежал на столе, прикрытый книгами? Почему передумала? Всё её знание и тайна происхождения госпожи Шер были мне менее опасны, чем этот портрет! Именно он доказывает, что я — самозванка. Не будет портрета — никто не узнает, что я — не она.

Уже почти на улице я столкнулась с девушкой, которая впустила меня в квартиру Маргариты. Это был самый лучший вариант решения проблемы!

— Маргарите очень плохо, — я вытащила из кармана монеты. — Она просила послать кого-нибудь за докто… за лекарем. Потом идите к ней.

Девушка заахала, стала стучать в одну из дверей на первом этаже. А я, прижимая к себе портрет супругов Шер, неторопливо пошла прочь от дома. Через несколько домов меня догнали носильщики портшеза.

— Нам идти за вами, почтенная госпожа?