Баллада о Максе и Амели

Мне жаль ее, потому что она родит только одного детеныша. У меня в утробе – целый выводок. Я смогу назвать себя матерью и в том случае, если один или несколько из них погибнут, но при этом хотя бы один – самый крепкий – выживет. Тем не менее я Йедде еще и завидую. Ей придется оплакивать душу только одного детеныша, если он родится мертвым. У меня же могут погаснуть навсегда целых пять душ.

Но мы с ней не будем одиноки. Такие сестры, как мы с Йеддой, могут пережить вместе что угодно. Гибель неродившихся детенышей. Горе. Боль.

Но мы также можем и радоваться вместе всему-всему. Рождению детенышей. Любви. Счастью. Если только я переживу эту ночь, и если только наша стая наконец найдет какой-нибудь водоем.

Я открыла глаз. Надо мной горели звезды – горели почти так же ярко, как в моем сне. Их блеск не затмевался ни одним облачком. У меня возникло подозрение, что никакие они не умершие собаки. Насколько я поняла из своего сна, души собак попадают, как и души людей, в промежуточный мир, о котором говорили Йедда и Анатьяри. Если это происходит и в самом деле, то, возможно, душа моей матери или душа моего умершего младшего брата Царапины как раз в данный момент развевается на теплом ветерке, который ворошит листья на дереве.

Но что же тогда такое звезды, если они не души умерших собак? Об этом я могла только догадываться. Может, это души детенышей, которые так и не родились на свет?

Души.

Мысль о том, что во мне живет нечто бессмертное и что оно рождается снова и снова, была умопомрачительной. Однако в этом сне имелся один момент, который казался мне еще более значительным. Я прислушалась к своей утробе. Я знала, что не ношу в себе детенышей, но все же попыталась услышать то сердцебиение, которое в моем сне наполнило меня таким огромным ощущением счастья.

Я осмелилась на несколько мгновений себе это представить: детеныши в моей утробе. У моей груди. В моей жизни. Это вызывало и тревогу, и радостное волнение. Я почувствовала себя так, как будто я могу, словно птица, взмыть ввысь.

В этот момент Макс уперся мне своей лапой в зад. Он еще спал. И видел сон. Похоже, какой-то дурной сон. «Не запирайте! – с отчаянием вскрикнул он. – Не запирайте!»

Я подползла к нему поближе и крепко прижалась своим телом к его черному меху. Макс перестал вскрикивать и слегка подергал лапами, касаясь ими моей спины. Затем его дыхание сравнялось с моим, и я стала прислушиваться к тому, как мы дышим, пока и сама не заснула.

29

– Ох и любишь же ты поспать! – прощебетала Синее Перышко прямо мне в ухо, порхая возле меня. – Уже время вставать. Нам пора отправляться к морю!

– К морю? Нет, к горам! – вскочил Макс.

Его морда оказалась на одной высоте с птицей, на расстоянии менее чем одного собачьего туловища от этой пернатой твари. Я задалась мыслью, помнит ли Макс все еще о своем сне и стоит ли рассказать ему о том, что приснилось прошедшей ночью мне. Я решила этого не делать. То, что я узнала о душах, было таким поразительным, что при дневном свете показалось мне абсолютно нереальным.

Синее Перышко перелетела на ветку повыше и уже оттуда, сверху, – ей, похоже, очень нравилось находиться выше нас – ответила Максу:

– Эти твои горы находятся далеко отсюда. Прежде чем мы до них доберемся, нам придется двигаться вдоль моря, через леса и затем через холмы.

Прежде чем кто-то из нас смог ей что-то ответить, она крикнула:

– Кто доберется до моря последним, тот бестолковая собака.

Едва мы поняли, что Синее Перышко нас дожидаться не будет, как тотчас же устремились вслед за ней через парк, а затем по все новым и новым улицам, ведущим из города прочь. Мы бежали всю первую половину дня, не сделав ни одной остановки. Наконец мы оказались возле огромной реки, которую Синее Перышко называла Дунаем и величина которой произвела на меня сильное впечатление. Смогу ли я переплыть такой водоем, если это потребуется? Вряд ли.

Мы побежали вдоль берега реки, пока не оказались возле огромного плоского камня, который лежал на металлических конструкциях и тянулся от одного берега реки до другого. Синее Перышко уселась на одну из конструкций и прочирикала:

– Здесь вам нужно перебраться на другой берег.

Макс тут же побежал вперед, а вот меня это сооружение так напугало, что я осталась стоять на месте. Мне не верилось, что этот камень выдержит мой вес и что я не упаду в реку.