Баллада о Сандре Эс

Юдит не оставила мне выбора: я с головой погрузилась в ее рассказ, слыша зловещий рокот мотора, чуя запах прокуренной кожаной обивки сидений. И аромат яблок. Может быть, в машине Свена всегда было яблоко, которое каталось по приборной доске туда-сюда? Может быть, оно скатывалось на пол, когда машина тормозила, чтобы подобрать людей? Беженцев, которые думали, что их отвезут в спокойную, безопасную Швецию, и вдруг замечали, что машина едет в другую сторону — обратно в Норвегию. А яблоко все каталось по приборной доске, туда-сюда.

У меня голова пошла кругом. Я выглянула в окно, чтобы напомнить себе, где нахожусь.

— Ну, виновата я или нет? Это ведь я указала на тех, кто водил тот серый автомобиль, а вскоре увидела на первой полосе газеты: «Покушение». Машина попала в аварию. Почтальон обнаружил тело Свена и раненого лейтенанта ранним весенним утром.

После обеда у меня разболелась голова и снова затошнило. Пришлось прилечь в комнате отдыха. В отделении было спокойно, и Мари сказала, чтобы я полежала и набралась сил.

Кажется, я вздремнула, вытянувшись на синей кушетке. Но рассказ Юдит Кляйн все же не шел из головы.

32. Остров

Лодка. На веслах мужчина, он борется с ветром, направляя лодку к острову. Оборачивается, проверяя курс: виднеется мыс, уже близко. Мужчина не один: на корме сидит женщина. Она молода. Летняя ночь, тепло, даже душно, как будто вот-вот начнется гроза. Женщина одета в свитер и брюки, на голове косынка. Эта женщина — не я. Это Юдит. Мужчина на веслах произносит что-то, улыбаясь, и она улыбается в ответ. Вот уже и прибрежные камни царапают дно лодки. Пара высаживается на берег, в руках у них пакеты. Кажется, они собираются ночевать на острове. Может быть, они наконец остались наедине, вдали от любопытных взглядов.

Тропинка к дому почти заросла. Сюда давно никто не ходил. Бенгт — ведь это он — шарит под рассохшимся порогом, что-то ищет. Вид у него беспокойный. Неужели придется разбить окно, чтобы попасть в дом? Юдит наклоняется к порогу и почти сразу находит ключ.

Оказавшись внутри, они осматривают избушку. Кажется, они не бывали здесь прежде. Точно, это первый раз. И наедине они тоже впервые.

Юдит находит дрова, растапливает печь. Бенгт готовит еду. Пахнет вкусно, оба проголодались. Им не страшно. Здесь они ничего не боятся. Бенгт и Юдит едят, сидя на полу в рыжем свете огня.

Вдруг Юдит вздрагивает — ей что-то послышалось.

— Пойду посмотрю на всякий случай, — успокаивает Бенгт.

Но Юдит не хочет, чтобы он уходил. Бенгт отвечает смехом — чего тут бояться? Начался дождь, капли барабанят по стеклу. Наконец Юдит сдается — Бенгт выходит из домика. Юдит сидит, уставившись в огонь. Отодвигает тарелку — кусок в горло не лезет. Пьет красное вино. Бенгт подкрадывается к окну и прижимается носом к стеклу. Юдит вскрикивает, заметив страшное лицо в окне. Он веселится, а ей не смешно. Бенгт не знает, что такое настоящий страх.

Войдя в избушку, Бенгт запирает дверь. Оба ложатся на расстеленное на полу одеяло.

Теперь я — это Юдит, или Юдит — это я. Я люблю этого мужчину, который будит во мне радостное томление. Этот мужчина — Себ, или Бенгт, или Марек. Может быть, все трое сразу. Он обнимает меня, и мне хочется гладить его по спине, вдыхать его запах, чувствовать тяжесть его тела на себе, в себе.

Огонь почти погас. Я так ждала этого мужчину, так жаждала. Сколько раз я сгорала от желания, но нам негде было укрыться. Парки, деревья — но ведь нас могли увидеть. Везде есть глаза. А здесь никого нет, кроме нас, и время остановилось. Мы останемся здесь навеки. Зачем нам плыть обратно? И откуда я знаю, какие ласки ему приятны? Я читаю его лицо, вижу наслаждение, а он читает меня, и потому знает, как ласкать. И это мгновение будет длиться вечно. Я не боюсь. Вместе с ним мне нечего бояться.

Рассвет. Все еще идет дождь, но в окно сочится молочно-белый свет. Мы тянемся друг к другу, еще не проснувшись, и тела снова переплетаются. Он лежит, зарывшись носом в мои волосы, я — прижавшись спиной к его груди. Чувствую, как напряглись его мышцы, просыпаюсь, с улыбкой поворачиваю к нему лицо.

На этот раз мы забываем об осторожности. Мы не думаем о том, что я могу забеременеть. А может быть, мы этого и хотим? И я тоже? Чтобы ребенок связал нас навеки. Мы так счастливы, но вскоре пот остывает, и мы дрожим от холода.

Он встает, чтобы развести огонь в печи, а я лежу и смотрю, как он двигается — спокойно, уверенно. Но огонь никак не разгорается. Тогда я сажусь рядом с ним, касаясь обнаженного плеча, и беру пару щепок, чтобы раздуть огонь. Подхватив мое дыхание, пламя разрастается.

Вдруг меня охватывает беспокойство, и я заглядываю ему в лицо:

— А что скажут твои родители?

— Мы обручимся, — решительно отвечает он.

— А разве можно… так просто? — мне кажется, что прежде нужно спросить разрешения.

Бенгт роется в ворохе одежды, брошенной на пол, и достает из кармана брюк футляр с двумя кольцами. На одном выгравировано «Юдит», на другом — «Бенгт». Кольца блестят в свете пламени, и мы нежно, медленно надеваем их друг другу на пальцы…