Баловни судьбы

Вот они на пирсе в порту, смотрят на море. Видны только их спины. И залив, вода, играющая в закатных лучах солнца. Девять лет назад. Годовщина их свадьбы в Торекове. Это Енс снял их, а они и не подозревали.

На верхней фотографии справа они стоят посреди лужайки и целуются. То же самое лето. На полуострове Бьере. Ханс слегка наклонился, а она приподнялась на цыпочки. Чтобы их губы могли встретиться. Это все Енс. Такой проворный. Ухитрялся снимать их, когда им и в голову не приходило. Но фотография получилась отличная зеленая летняя трава, бабочка, голубое небо и коровы на пригорке.

— А внизу фотография Енса. Такой маленький, худенький мальчик, и всего-то ему девять лет.

Она листала дальше, страницу за страницей. Задержалась на одном снимке. Ханс и она. На двухместном велосипеде на узенькой гравиевой дорожке среди сосен и елей, хохочут в объектив.

Да, надо же было такое придумать! Объехать на велосипеде половину Смоланда. Ночевать в палатке. Но как было здорово! Полная перемена обстановки, полное отключение от обыденной жизни. А Енса тем летом отправили в лагерь. Бойскаутский. В первый и последний раз.

Майя подлила вина и продолжала рассматривать снимки, переворачивая лист за листом.

Господи! — хихикнула она. Разве она не выбросила эту фотографию? Ханс, негодяй, снял ее голой. Конечно, не так уж много тут можно увидеть. И все же...

Она снова хихикнула, подлила вина и зажгла новую сигарету. Взглянула на часы. Скоро Ханс придет из кино. Если никого не встретит.

А вот это снято на Стрегет, в Копенгагене. Как прекрасен был тот уикенд в Копенгагене, в середине февраля! В Химмельсхольме, когда они уезжали, помнится, был снег метровой глубины и десять градусов мороза. А в Мальмё их встретила весна. И, когда они на пароме пересекали Эресунн, было солнце, тепло, чайки, весна. Даже пальто не понадобились. А как чудесно было в Копенгагене! Такие ясные вечера!

Потом они вернулись домой. К двухметровым сугробам и пятнадцати градусам мороза.

А это что за фотография?

Ах, это уже здесь, на балконе. Первое утро в Нюхеме. Три года назад. Первый завтрак на новом балконе.

Этот снимок Ханс сделал камерой с автоспуском. Они сидят в халатах и завтракают. Три стула, а вместо стола перевернутый ящик. Она и Ханс. Вид у них заспанный, будто с похмелья... А Енс смотрит на Ханса.

Какой странный взгляд.

Майя допила вино и хотела долить. Но обнаружила, что бутылка пуста.

Она встала. Ноги плохо слушались. Майя перешагнула порог и через столовую прошла в туалет. Посмотрела на часы. Без четверти десять.

Хансу пора бы уже быть дома...

И Енсу тоже. Можно ли столько тренироваться!

Правда, может быть, он с приятелями.

Она вздохнула.

Так мало у него приятелей, с которыми он мог бы задержаться.

Енс трудно сходится с людьми.

Впрочем, подружка у него есть.

Может, он с ней.

Хотя нет. Не с ней. Не может он быть с ней, потому что она с родителями на западном побережье.

— Господи, до чего же хочется спать, — громко сказали Майя. Спустила воду, поглядела на себя в зеркало и широко зевнула.

— Нет, — сказала она своему отражению. — Надо ложиться спать.

Ханс вернулся в двадцать пять минут одиннадцатого и нашел Майю на кровати. Она спала одетая, лежа на спине и раскинув руки. И храпела.

— Проснись, — сказал он и потряс ее. — Проснись. Надо раздеться и лечь как следует.

Майя что-то пробормотала и повернулась на бок.

— Енс пришел? — спросил он.

Но ответа не получил.

Ханс вздохнул, подошел к двери Енса, постучал и прислушался. Потом заглянул в комнату. Енс лежал в постели и читал.

— Ах, ты дома...

— Угу...

— Что ты читаешь?

— Книгу.

— Как называется?

— «Беспощадная месть».

— А кто автор?

— Микки Спиллейн.

— Интересная?

— Что?

— Книга, говорю, интересная?

— Да... ничего...

— Хм... Долго не читай. Пора спать...

— Мама уже спит.

— Да... спокойной ночи.

— Угу...

— Я сказал «спокойной ночи»...

— Угу... Спокойной ночи.

— Не читай допоздна...

— Не буду.

— А то не выспишься...

— Ладно, не приставай!

— Я не пристаю.

— Пристаешь.

— Я только говорю, чтобы ты не читал слишком долго.

— Слышал. Спокойной ночи!

Ханс бросил на него выразительный взгляд и захлопнул дверь.

Потом прошел в столовую. Дверь на балкон была распахнута. На балконе стоял транзистор и играла музыка. Тут же рядом бутылка из-под вина. Он перевернул ее вниз горлышком. Пустая.

На столе стакан, альбом, уголочки для вклейки фотографий... Он собрал все и унес в комнату.

— Сидит дома и напивается в одиночку, — пробормотал он, опуская бутылку в мусорное ведро. — Старая...

Он вздохнул и покрутил головой. Рассеянно полистал альбом. Замелькали годы. Он поставил альбом на полку и пошел в спальню.

Попытался растолкать Майю.

Но та не желала просыпаться.

Он снова вздохнул. Раздел ее и накрыл одеялом. Хотел было выйти, но задержался, вернулся к кровати, снял с нее одеяло и положил в ногах.

В спальне было жарко. На улице тоже. Всюду было жарко. Налив себе виски, он вышел на балкон. Сел в кресло и стал смотреть в ночь.

Так он и сидел, курил, прихлебывал виски и слушал, как кто-то играет на гитаре. Сидел долго. Становилось все темнее и темнее. Холодало.