Балтийская легенда

— Так вот, в Петербурге я остановился в меблированных комнатах неподалеку от Цепного моста. Вечером, когда мне нужно было ехать сюда, за мной зашел товарищ Андрей, и мы направились на Финляндский вокзал. Я безмерно восхищался Питером. Солнце садилось за Невой. Меня очаровал силуэт города, романтичная Фонтанка. Мое настроение, видимо, передалось Андрею. Не мешая мне восхищаться, он рассказывал любопытные истории, указывал примечательные места, шутил, смеялся. Когда мы вышли к Пантелеймоновской, Андрей сказал:

— Вот за этим зданием департамент полиции. Парадный подъезд с Фонтанки, а мы сейчас будем проходить мимо задних ворот. Трепещи!

В это время нас обогнал закрытый экипаж. Из него проворно вышли двое и скрылись в воротах. Эта сцена продолжалась не более минуты. Мой взгляд невольно задержался на грузном человеке, вторым спрыгнувшем на тротуар. Поразил его профиль — вернее, подбородок. Он как-то необычно выдавался, и не запомнить его было невозможно. Андрей проговорил:

— Нам повезло. Мы удостоились лицезреть самого Рачковского.

Я удивленно посмотрел на Андрея. Он понял это по-своему и, засмеявшись, сказал:

— Не знаешь, кто такой Рачковский? Наш главный опекун: начальник политического сыска. Это ему принадлежит патент на изобретение Парижского отделения русской охранки, что недреманным оком следит в Европе за нашим братом. Он первое время и возглавлял зарубежный филиал. Ясно теперь, какого гуся мы повстречали?

— Скорее не гуся, а борова, — заметил я.

— Это почему же?

— Да больно дороден…

Теперь Андрей вопросительно взглянул на меня.

— Какой же он боров? Худощав и шея тонкая.

— Признаться, я думал, ты говоришь о втором…

— Ах, вот в чем дело! Мы о разных господах говорим. Рачковский — тот, что вышел первым. Я сразу узнал его. Он приковал все мое внимание. Спутника же не успел рассмотреть.

— Тоже, наверное, большой чин…

— Не исключено, — согласился Андрей. — А может быть, из тех, кого с парадного входа не принимают.

Отто отпил пива и закончил:

— В ту же ночь мы выехали в Финляндию. Что было дальше, тебе известно.

Сырмус молча сопоставлял только что услышанное с тем, что видел на явке с эсерами. Если Валентин Кузьмич и спутник Рачковского — одно и то же лицо, то открытие Отто чудовищно. Но, может быть, что только двойник? И снова подозрение: зачем Валентину Кузьмичу интересоваться местопребыванием Ленина? Это к делу никак не относилось. Просто любопытство? Оно недопустимо. Но может ли быть, чтобы один из главарей партии эсеров, бесспорно крупный террорист, являлся и агентом охранки?! Плеве, великий князь Сергей, Дуба-сов… Да мало ли на счету эсеровских бомбистов ближайших дарю лиц! Уж кого-кого, а их-то провокатор обязан уберечь. Иначе к чему он в полиции? Отто видел неизвестного господина мимоходом. Опытный подпольщик, Андрей не успел на него обратить внимание. Значит, ом не сумеет подтвердить справедливость догадки Отто, если даже ему показать Валентина Кузьмича.

— То, что ты рассказал, чрезвычайно важно, — наконец проговорил Сырмус. — Ты, надеюсь, понимаешь…

— Если бы не понимал, то не мучился бы гак. Внутренне уверен в своей правоте, а доказательств — кот наплакал!

— Как бы там ни было, мы обязаны доложить нашим.

— Правильно!

— И постараемся это сделать сейчас же. — Сырмус посмотрел на часы. — Четверть десятого. Успеем!

Расплатившись, они поспешили к выходу. На ближайшем перекрестке вскочили в трамвай, который доставил их в предместье Сёрнаэс, населенное рабочими — металлистами, текстильщиками, железнодорожниками. Миновав Хагнескую площадь, друзья проходным двором вышли на слабо освещенную улицу, потом на другую. Тут Сырмус сделал знак Отто, и они осторожно вошли во двор. В глубине его чернел одноэтажный дом. В крайнем, не доверху занавешенном окне горел свет. Сырмус нагнулся, взял с дорожки песку и дважды швырнул им в окно. Было слышно, как песчинки зашуршали по раме, стене дома и затихли в траве. Дверь приоткрылась.

— Входите.

Сырмус, оставаясь на месте, проговорил:

— Мы не к хозяину, а к жильцу.

— Жилец уже спит, но разбудить его недолго.

Вошли в прихожую. На столе у окна горела семилинейная лампа, лежала раскрытая книга. Дверь из соседней комнаты отворилась, и в ней показался среднего роста коренастый мужчина в очках.

— А, Сырмус пожаловал! — воскликнул он.

В комнате сидело еще двое. Горела лампа, оба окна завешены плотной материей. Товарищ, впустивший гостей в дом, остался в передней. Там, по-видимому, был его пост.

— Ну что скажете, полуночники? — спросил худощавый брюнет. Он смотрел строгими глазами, но голос был мягким, добрым. — Как прошла встреча?