Балтийская сага

– По-моему, – сказала Наталья Дмитриевна простуженным голосом, – налоги легкими не бывают. А вот у нас в доме странное происшествие. Живет на первом этаже Шоц. Такая фамилия, а может, псевдоним. Он бывший каскадер. Теперь уже старый. Рассказывает, у него нет непереломанных костей. А все волосы сгорели, когда он прыгал сквозь горящий обруч. Вот у него живет кот Гудини. Названный по имени знаменитого американского фокусника. Желтоглазый и плутоватый. Прошлым летом Шоц со своим котом жил на даче в Сестрорецке. Вдруг Гудини исчез. Шоц думал, его загрызли тамошние собаки. Ну, погоревал, вернулся домой. И однажды утром он вышел из дому. Смотрит – у подъезда сидит Гудини. Обтрепанный, грязный. «Ну, – закричал Шоц, – какого хрена сидишь, в домофон не звонишь?» Схватил Гудини и понес к себе. Отмывать, кормить.

– Из Сестрорецка кот пришел в Питер? – удивился я. – И нашел свой дом? Невероятно.

– А жизнь и есть невероятный процесс, – сказал Глеб.

Рая спросила:

– Разве это возможно – прыгать сквозь горящий обруч?

– Ну, – говорю, – если хорошенько разбежаться, то возможно. Хотя, – добавил я, – можно и обжечься.

После ухода гостей мы прибрались, посмотрели телевизор – ничего интересного не было, – и мы легли спать. С той поры, как Рая заболела и началось лечение, мы спали отдельно. А тут она пришла ко мне:

– Димка, я по тебе соскучилась.

– И я по тебе, – говорю, обнимая ее.

Весна и лето девяносто шестого – труднее не было времени в моей жизни. В нашей жизни.

Ужасно не повезло нам на старости лет.

Когда я приехал в больницу после первой инъекции адриабластина, Рая лежала в постели с чепцом на голове.

– Зачем это? – ткнул я пальцем в чепец, белый, в неярких голубых цветочках.

Рая слабо улыбнулась. Ее соседка по палате, дама средних лет с повадкой командирши, сказала басом:

– Под чепчиком кубики льда. От адриа – выпадают волосы. Лед предохраняет. – Соседка, сидя на своей кровати, достала из тумбочки яблоко и, откусив, закончила: – Но все равно выпадают.

– У меня волосы крепкие, – сказала Рая. – Не выпадут.

Но в голосе ее, как мне показалось, не было уверенности. Вообще голос у Раи – от химии, конечно, – изменился. Как бы потускнел, утратил былую звонкость.

Курс адриабластина она выдержала. После короткого отдыха – еще один препарат, сильнодействующий, три часа под капельницей. Раю рвало…

Мне трудно, трудно писать об этом. Конечно, я понимал, что Ровный делает все возможное, чтобы поставить барьер распространению.

И на какое-то время это удавалось.

Шестнадцатого июня Рая после очередного курса химии отдыхала, – накануне я привез ее, измученную, домой. Утром я сварил кашу-овсянку, мы поели, кофе попили, и я собрался идти голосовать: то был день президентских выборов. Рая вдруг заявила, что тоже пойдет.

– Не надо, – говорю. – Лежи, отдыхай. Музыку слушай.

– Нет. – Она принялась перед зеркалом приводить в порядок прическу (ее густая шевелюра все же поредела). – Нельзя, – говорит, – позволить Зюганову опередить Ельцина.

– Райка, твой голос не обеспечит Ельцину победу.

– Типичное обывательское рассуждение. – Рая метнула на меня взгляд, исполненный негодования.

– Да, я обыватель, – говорю. – Для меня хорошее самочувствие жены важнее политики.

– Очень рада! Но какое будет у тебя самочувствие, когда в квартиру войдут незваные гости и спросят: а чем вы занимались до девяносто первого года?

– Я отвечу: мы с женой кушали горячие сырники и пили «Амаретто».

– Ах, как остроумно! Не-ет, дорогой Димочка, выбрать президента – это вам не сырники испечь! – Рая кинула щетку для волос на подзеркальник. – Помоги мне колготки натянуть. Пожалуйста!

До школы, в которой мы сто лет назад учились, минут двадцать ходьбы. Это при нормальном передвижении ног. Мы шли минут сорок. Пришли, значит, в свою школу – ныне избирательный участок. Получили бюллетени с длинным списком кандидатов (в нем были, кроме известных политиков, экзотические фамилии: глазной доктор Святослав Федоров, чемпион-штангист Юрий Власов, производитель таблеток от всех болезней Брынцалов) и проголосовали за Ельцина.

Вы, наверное, помните: в первом туре Ельцин, набрав 35 процентов голосов, лишь ненамного опередил Зюганова (32 %). Это было опасно. Обстановка в стране неустойчивая: вскоре после августа девяносто первого, с его бурным оптимизмом и нетерпеливым ожиданием, что теперь-то все пойдет по-хорошему, настало время, которое я назвал «хасбулатовщиной». Депутаты Верховного Совета и съездов яростно воспротивились реформам, демократическим переменам, – это привело к событиям октября 1993 года. Но Ельцин победил. И вот теперь, на президентских выборах, силы реакции вознамерились сместить ненавистного Ельцина с помощью избирателей. В первом туре Зюганов всего лишь на три процента отставал от него. Если во втором туре главный коммунист обгонит Ельцина, то…

– Не дай бог! – Рая перекрестилась. – Если он станет президентом, то всё покатится назад.

Такие дела. Такое трудное, тревожное время.

* * *

Второй тур был 3 июля. Медленно, медленно одолевали мы расстояние до школы: Рае было трудно идти.