Балтийцы (сборник)

«Быстрому» не везло. Через несколько дней какая-то тряпка попала под клапан кингстона, вода залила палубу кают-компании, корма порядочно села. Спустили водолаза, и дело обошлось без серьезных последствий. Дня через три зазвенела по миноносцу пожарная тревога. Загорелось в машине развешенное для просушки белье. А через неделю опять тревога. Загорелась нефть в нефтяных ямах. Пришлось поднимать пар и тушить-давить пожар паром. На всякий случай вызвали городских пожарных. Палуба в некоторых местах так накалилась, что нельзя было на ней стоять даже в обуви. Пожар потушили. Затем налетел шторм на сравнительно открытый Батумский рейд. Всю ночь напролет боролись с непогодой и с опасностью быть разбитыми об стенку мола. Заводили стальные концы и якорные канаты на пушки. В результате на юте вырвало битенг с листом палубы. К утру утихло. Все это взвинтило нервы экипажа до последней степени. Радикальнее всех разрядил напряженную атмосферу Миша Бескровный. Он сошел на берег и закутил. Закутил крепко, громко, с неприятными последствиями. Кончилось все это арестом при каюте, недолгим и без приставления «пикадора», то есть часового. После этого все несчастья моментально прекратились. Зачинив свои раны, миноносцы ушли в Севастополь для капитального ремонта.

Крест на Айя-Софию

Ледяной неистовый ветер дул с океана. Взбунтовавшаяся стихия набрасывалась на присмиревший город, могучей рукой била потоками дождей по заснувшим домам, кипела на блестящем асфальте улиц, заливала редкие автомобили и валила с ног одиноких прохожих. В такую ночь я, усталый, возвращался с работы домой.

Скоро май, веселый месяц май, а кругом холодная жуть! Новый порыв беснующегося шторма не коснулся меня. Более могучая сила, сила воспоминаний, опустила занавес над настоящим и подняла завесу над далеким прошлым. Пахнуло теплом, запахом живого моря, острым ароматом цветущих деревьев и цветов, и солнце, животворящее южное солнце залило всю безотрадность настоящего, рождая больную сладость воспоминаний.

И вспомнил я другой май, далекий май. Прошедшие годы почтительно отступили по сторонам и, быстро пройдя этот коридор жизни, я вновь встретил моих друзей.

Долгие годы кадетской и гардемаринской жизни мы прожили вместе. Из разных концов необъятной России судьба выбрала трех мальчиков, одела их в одинаковую форму и посадила на одну парту в классе, по алфавиту. Все три разные, но все у них должно быть общим, как их форма – синяя голландка или черный с золотом мундир. Павлов… Пасвик… Псиол..! Привычная музыка слов. Звенья цепи неразрывной. Но эта цепь порвалась в тот май, роковой май.

Вспомнил я их такими, какими встретил в первый раз. Вспомнил их прошлое, нашу общую жизнь и как мы расстались навсегда.

Небольшой город Виндава. Балтийское море. Блеклые, даже тоскливые тона старого, мудрого севера. Долгая, порой снежная зима. Ветер, прилетающий из Скандинавии и поющий полную таинственной прелести старую сагу. Зимние бесконечные ночи, короткие дни. В доме тепло, уют, тишина.

Мягкое, ласковое лето. Волны лениво целуют великолепный песчаный пляж. За пляжем сосны, запах смолы, запах моря. Не надышаться!

Недалеко от берега небольшой деревянный дом. При доме заботливо содержащийся сад. Отец – пожилой отставной моряк. Голубоглазая, спокойная, добрая мать. И он, их единственный сын, Володя Пасвик, надежда и радость. В доме культ чистоты, порядка. В доме много красивых, изящных вещей. Их долго и старательно собирали, их любят, ими дорожат. Жизнь тихая, скромная, ясная. Прошлому благодарны, настоящим довольны, будущему покорны.

В этой обстановке текло и детство Володи. Прошло оно быстро. Семья наложила свой отпечаток навсегда. Любил он все красивое, изящное, старинное: книги, картины, вещи, музыку, краски жизни. Небольшого роста, русый, сероглазый, с приятными мягкими чертами лица, немножко ленивый, был прост и располагал к себе. Замелькали гимназические годы. Зимой гимназия, уроки, потом развлечения и радости зимы, лыжи, коньки. На катке Эммочка, голубоглазая, розовая, хорошенькая немочка, подруга детских лет. Звенит, стонет под сталью коньков лед, плачет ледяными брызгами-слезами. У Эммочки что-то подозрительно часто не ладится с коньками:

– Ах, ду либер Готт… опять ослабели ремешки, поправьте скорее, Володя.

Володя поправляет. Ножки Эммочки нетерпеливы, спешат. И опять звенят коньки, и опять стонет лед.

Летом пляж, купанье, яхты, рыбная ловля. Эммочка бежит в море навстречу волне.

– Догоняйте, ах ду либер Готт… какой же вы ленивый Володя!