Бамбуковая колыбель

По мере продвижения к процессии присоединялось все больше и больше набожных почитателей этого божка. Завидев статую, они нередко впадали в почти гипнотический транс или, напротив, в самый безудержный экстаз, который проявлялся самым неожиданным и непривычным для нас образом — то в прыжках босиком по раскаленным углям, то в полосовании тела какими-нибудь острыми предметами.

Однако в нынешний наш приезд мы вдруг ощутили, что все это неприкрытое идолопоклонство сильно нам мешает, наполняет нас растущей неприязнью. Мы стали избегать всяческого контакта с храмами и проводимыми ими церемониями.

Единственным исключением остались для нас гробницы — фамильные склепы, которые китайцы традиционно возводят в знак уважения к своим умершим предками, а также чтобы умилостивить их.

С этими гробницами мы познакомились случайно, во время одной из наших регулярных субботних прогулок по окрестностям. Наткнувшись как-то раз на узенькую тропинку, мы пошли по ней, минуя обработанные рисовые поля, разгороженные плотными бамбуковыми заборами, за которыми стояли уединенные крестьянские дома, и вскоре увидели вдали характерные очертания небольшой пагоды.

Мы решили, что это какой-нибудь очередной храм, но, подойдя поближе, были поражены, увидев, что, вместо привычной вереницы идолов и изображений, внутри находится один-единственный алтарь, на котором лежит груда каких-то загадочных деревянных табличек.

Пока мы осматривали помещение, к нам присоединился незнакомый молодой китаец. Мы обменялись приветствиями, и я спросил его, что означают эти таблички, и какой цели служит само строение.

Юноша объяснил, что каждая табличка символизирует какого-нибудь ближнего или дальнего предка, а надписи на табличках описывают характер и дела покойного. Храм представлял собой попросту семейный склеп. По определенным дням кто-нибудь из членов семьи, то ли по собственному почину, то ли в качестве представителя рода, приносит сюда еду, питье или какие-нибудь предметы, необходимые покойным предкам.

Поначалу я решил, что в этом культе предков главную роль играют ворожба, колдовство и магия. Но постепенно я понял, что ошибся — поклонение духам умерших является, в сущности, лишь еще одним свидетельством того центрального места, которое отводит семье и роду философия Конфуция.

Этот философ учил, что после смерти предки должны почитаться точно так же, как при жизни. Те подношения, которые в глазах китайца свидетельствуют о почитании предков, являются на самом деле символом сохранения семейных связей, а отнюдь не попыткой вымолить у предков удачу. Семейный ритуал не имел ничего общего с магическими заклинаниями — он был выражением долга, признательности и уважения ко всем создателям рода.

Осознав это, я понял также, что в этом своеобразном культе предков есть и другая сторона. Связь между предками и потомками была явно двусторонней. Китайцы верили, что судьба живых может быть изменена стараниями покойных, а загробное благополучие покойников может быть обеспечено земными стараниями их здравствующих потомков.

Мое знакомство с этим аспектом китайской культуры совпало с наступлением йорцайт — годовщиной смерти — моего собственного отца.

Мы с Барбарой стремились расширять свои познания в иудаизме и, естественно, мы привезли с собой на Тайвань множество еврейских книг. Перед йорцайт я просмотрел некоторые из них и в книге Мориса Ламма «Смерть и траур в иудаизме» наткнулся на такую фразу:

«Еврейский кадиш есть, в сущности, не что иное, как рукопожатие поколений, своеобразное звено, связывающее собою их жизненную цепь».

Хотя умом я понимал абсолютную уникальность иудаизма, я все-таки не мог отделаться от напрашивавшегося сравнения наших еврейских обычаев с определенными сторонами окружавшей нас китайской культуры. Слова Ламма о «рукопожатии поколений» словно подхватывали основной мотив китайского культа почитания предков. Концепция взаимной и двусторонней связи между покойными родоначальниками и их живыми наследниками присутствует также и в еврейской культуре.

«Благословение, данное нашим праотцам, Аврааму, Ицхаку и Яакову» является в ней центральной темой; мы точно так же просим у Всевышнего сострадания и милосердия в знак признания их праведности.

В то же время мы признаем, что наши собственные деяния могут повлиять на наших родителей даже после их смерти, поскольку дурные деяния потомков бросают тень на репутацию всего рода, а их хорошие дела ставятся в заслугу хорошо воспитавшим их родителям.

ПРИБЛИЖАЛСЯ ОТЪЕЗД, и мы ощущали, что покидаем Тайвань с глубоко противоречивым чувством.