Банан - это всего лишь банан

— Я тебя за руку возьму, когда прилетим. Ладно? — С улыбкой чеширского кота обратился он к Лине. — Больше, обещаю, никаких поползновений.

— Ладно, — Лина согласилась, понимая, что придется держать данное слово, и как в детской игре про "Черное и белое" — "Да и нет не говорить".

Когда воздушное путешествие подошло к концу, они присоединились к команде, по уши погруженной в тимбилдинг.

Увлеченные перебрасыванием ярких шерстяных клубков, уже наполовину запутавшиеся в них, коллеги представляли забавное зрелище. У кого- то еще от предыдущих конкурсов краски на лицах не отмылись, кто-то уже изнеможенно сидел под деревом. Глеб, нарушая все предписания Минздрава, курил в сторонке, снисходительно наблюдая за своей командой. Поэтому только он один обратил внимание на подошедшую парочку.

Лицо Лины освещала милая улыбка, разочарование же Нильса было надежно спрятано темными очками.

Глеб подошел к ним.

— Ну что, воздухоплаватели? Получили удовольствие? — по тому, как он нервно смял сигарету, видно было что вопрос для него совсем не дежурный. — Пойдемте по кофе? Или вы хотите тут повозиться?

Лина смущенно улыбнулась и, будто извиняясь, спросила:

— А можно я немного поучаствую?

Нильс недовольно скривился.

— Малыш, я ж не могу тебя оставить! И бегать в мешках, вдруг заставят — уже не для меня.

Девушка огорченно вздохнула, вспомнила, что она обещала быть рядом с ним.

Хотя Нильс на ходу сориентировавшись, решил действовать, как «говорит наш глубокоуважаемый шеф — куй железо не отходя от кассы».

Он взял Лину за руку и подвел к хохочущей толпе.

— Друзья! Возьмите мою девочку в команду! Сам я уже не в том возрасте, чтоб составить вам компанию.

Нильс, конечно, рисовался. В соревнованиях принимали посильное участие и почтенные матроны из бухгалтерии. И, как прожженный бизнесмен, он не посчитал зазорным нарушить договоренность с Линой о неразглашении их взаимоотношений. На войне — как на войне!

Он уверен был в том, что девушка не будет прилюдно протестовать против его слов.

Таким образом, его репутация была спасена. Однако от Глеба не укрылся растерянный и не слишком довольный взгляд Лины и отсутствие кольца на ее пальчике.

А Нильс уже тащил Глеба в бар, где под сто грамм решил устроить ему допрос с пристрастием.

— Глебка. У меня к тебе две новости. Оценку дай им сам. Первая. Я влюбился. Мне нужна эта девочка. Вторая. А эта девочка влюбилась в тебя.

Глеб ошарашенно посмотрел на Нильса.

Обычно его лицо не отражало эмоций, но сейчас словно темная молния метнулась из-под бровей, выдавая радость, уже омраченную тенью потери. Он залпом осушил принесенный официантом бокал, мысленно извинившись перед благородным напитком за плебейскую манеру употребления.

Умом он тоже не был обделен. Поэтому озвученные новости сразу получили оранжевый уровень опасности, как стихийное бедствие.

И означали они одно — с призрачной надеждой когда-нибудь еще поцеловать эту хрупкую, трогательную девочку придется расстаться.

Однако облегчать задачу другу не хотелось совершенно. Понимая, что поступает совершенно не по-пацански, он использовал почти Нильсовский прием — сделать вид, что сильно занят другими мыслями и текущая проблема еще не осмыслена. Поэтому он достал сигарету, не спеша прикурил, оттягивая момент истины и, наконец, произнес:

— Хотелось бы сначала твою оценку узнать.

Нильс едва не скрипнул зубами — он отчаянно надеялся, что друг не станет устраивать ему пытку. И сейчас, как никогда ранее, он осознал, как дорожит их отношениями и не хочет потерять. Но не хочет потерять и Лину. И эти два равноценно страстных желания грозили взорвать его благополучный, комфортный мир.

Дружба вдруг ему представилась Колоссом на глиняных ногах. Одно неверное слово, и все может рухнуть. Словно ступая по минному полю, он тщательно оформлял свои мысли.

Во рту пересохло. Он попытался сглотнуть, однако там будто крахмала кто насыпал — звуки не желали продираться сквозь спазмированное горло.

Глотнув виски, он немного успокоился, и понимая, что нужно идти до конца, хрипло выдавил:

— Глебка, друг. Прости. Никогда в жизни не мог подумать, что придется сказать это, — Нильс почувствовал, что по спине заструился ручеек пота, несмотря на работающий кондиционер. — Ты же помнишь, клялся, что жизнь отдашь?

Чувствуя себя последним поганцем, он виновато посмотрел на Глеба.

— Когда операция? — уже взяв себя в руки, с деланной беспечностью спросил тот. Видя, как переживает Нильс, он понял, что тяжелого разговора не избежать. И так же, как и Нильс, он не хотел ставить дружбу под удар, поэтому решил разрядить обстановку.

— Какая операция? — Нильс был сбит с толку.

— Ну судя по тому, сколько ты выпил за последнее время, тебе понадобилась пересадка почки. Готов отдать свою, — за легкой насмешливой улыбкой мелькнула тень страдания.

— Тьфу, дурак! На кой мне твоя почка? Она такая ж, как и моя!

— Не скажи, моя хлоркой в бассейне дезинфицируется, а ты по ресторанам с инвесторами свою засоряешь.

Напряжение немного спало, духовный кредитор, в которого превратился Нильс, наконец, разродился.